Тайный заговор - [31]

Бродка покинул офис «Pro Curia» с ощущением, что это агентство недвижимости не менее странное, чем сделка за одну марку, состоявшаяся тридцать лет назад.

Дорн, главный редактор журнала «Ньюс», с которым Бродка если и не дружил, то поддерживал приятельские отношения, оказался самым исчерпывающим источником информации. После того как Бродка посвятил его во все подробности доставшегося ему наследства, Дорн припомнил, что несколько лет назад его журнал опубликовал статью о делопроизводстве агентства «Pro Curia». Дорн, тогда еще главный репортер, готовил материал вместе с одним коллегой, и им впоследствии неоднократно угрожали. Ходили даже слухи, что предшественник Дорна ушел со своего поста не по собственному желанию и не по инициативе руководства издательства, а под давлением этой подозрительной организации.

В архиве журнала Бродка нашел выпуск, о котором шла речь. Статье было семь лет, и в ней описывались махинации одной непрозрачной фирмы, которая за фасадом благопристойности занималась какими-то темными делишками. Исходя из данных статьи, «Pro Curia» имела мало общего с посредничеством при квартирных и земельных сделках; напротив, фирма сама владела различной недвижимостью в стране и за ее пределами, а также имела постоянный доход с таких организаций, как церковные фонды и игорные дома. К тому же в статье упоминалось о торговле наркотиками и проституции, но по этим пунктам доказательств не было, только намеки.

При всем желании Бродка даже представить не мог, чтобы его мать состояла в какой-либо связи с подобной организацией. И все же он ни секунды не сомневался в том, что это агентство недвижимости тридцать лет назад просто подарило Клер Бродке жилой дом с квартирами для сдачи внаем. По какой причине? Какую цель преследовали эти люди, будучи такими щедрыми?

Шеф «Ньюс» полагал, что для Бродки будет разумным вообще не упоминать об этом деле. Сам он, по его словам, не напечатает ни строчки по поводу «Pro Curia». Репортер Андреас фон Зюдов, с которым они вместе исследовали это дело, вынужден был покинуть страну при невыясненных обстоятельствах. Нет, сказал Дорн, для него это будет слишком.

Бродка не испугался слов Дорна. Впервые у него появился конкретный след, намек, возможно связывавший некоторые события последних недель, весь этот сумасшедший кошмар, воедино.

Бродка, который уже начал подумывать о том, что у него не все в порядке с головой, и без конца спрашивал себя, не кажется ли ему все это, ухватился за неожиданно возникший след, словно утопающий за соломинку. Водоворот, в который он попал, становился все сильнее и, похоже, тащил его на дно. И вот теперь он наконец обрел почву под ногами, пусть и неустойчивую.

Вообще-то, Бродка намеревался никогда больше не входить в квартиру своей матери. При каждом посещении ему казалось, что в молчаливых стенах притаилось нечто таинственное, опасное и что ему лучше не вступать с ним в конфликт.

И все же теперь, когда за дело взялись перевозчики мебели, Бродка решил непременно при этом присутствовать. Квартира опустела; картины и другие ценные вещи упаковали в ящики и вместе с мебелью отвезли на склад. Бродка намеревался однажды привести все это в порядок, рассортировать и окончательно избавиться от одежды. Ни один из предметов обстановки, не считая полосатого дивана «Бидермейер», ему не понравился. Но старики привязаны к старой мебели. И его мать не была исключением.

Когда выносили диван, на глаза Бродке попался конверт, адресованный Клер Бродке. Вероятно, он завалился между мебелью, поэтому его так долго никто не находил. Хотя письма в нем не было, конверт показался Бродке крайне интересным, поскольку на нем был адрес отправителя: Хильда Келлер, Зегерштрассе, 6, Цюрих.

Бродка смутно припоминал, что Хильда Келлер была школьной подругой его матери, которая много лет назад вышла замуж за швейцарского банкира и уехала в Цюрих.

Неожиданно для себя он решил лететь в Цюрих. Может быть, старая подруга Клер даст ему какой-то намек?

Бродка отказался от того, чтобы звонить Хильде Келлер. В конце с концов, он был вынужден считаться с тем, что пожилая женщина отнесется к нему с недоверием или вообще откажется разговаривать, если он заранее сообщит о своем визите.

Такси привезло Бродку к дому Келлеров, расположенному в престижном районе над Цюрихским озером, где жители отгораживались друг от друга густыми посадками или стенами высотой в человеческий рост, но в первую очередь — от улицы.

Дом со скромной табличкой «Келлер» скрывался за выкрашенным в коричневый цвет забором и казался заброшенным. Бродка позвонил. Через какое-то время в переговорном устройстве раздался мужской голос.

Бродка назвал себя и пояснил, что он — сын Клер Бродки, школьной подруги Хильды Келлер. Его мать недавно умерла, и ему хотелось бы переговорить с госпожой Келлер.

Александру пришлось подождать несколько минут, прежде чем электронный замок открылся и его впустили внутрь. К дому, строению тридцатых годов с широкой террасой и навесом, подпираемому угловатыми колоннами, вела узкая дорожка, выложенная плитами.

В дверях дома появился пожилой, безукоризненно одетый господин с бледным нездоровым лицом, казавшийся умственно неполноценным. Когда он представился и, слегка улыбаясь, протянул Бродке руку, она оказалась мягкой и вялой.