Тайный язык нищих - [8]
С течением времени ночлежная изба стала «любимым местом сходбища баб и детей, по большей части для собеседования с богомольцами. Узнают бабы, что в ночлежной „все благочестиво“, начнут понемногу собираться, чтобы поглазеть и послушать боголюбезного путника. Бывает, что путник или путница и поучать начнет, да так, что бабы переглядываются, — неладные речи слышат; но тут всегда выручал сам Егор Терехин (хозяин избы), во время подобных собеседований обыкновенно сидевший на пороге с трубкой, пропуская тоненькие струйки махорки в щель отворенной двери. Услышит он, что странник уж очень гнет баб на свою сторону, сплюнет, глянет исподлобья, да и прорычит: „А ты, раб божий, проповедуй, да прислушивайся к себе, а то что-то уж очень заумничал, не пора ли и спать ложиться?“
Зима. Давно уже надоели трескучие морозы. Бабы совсем без дела сидят, не знают, куда себя девать.
Вечереет.
Ярко светятся замороженные окна ночлежной избы; из трубы дым столбом валит.
— Что это Терехины засветились так ярко? — спрашивает соседка соседку.
— Да, небось, странник какой-нибудь пришел. Глядишь, принес что-нибудь, ну, и давай греться, на ночь-то глядя.
— А не знаешь, дома Егор-то?
— С обеда ушел в рощу, на лыжах пошагал.
— Ой-ли? Пойдем в ночлежную, может, и услышим что-нибудь.
— Пойдем. Надо куда-нибудь вечер-то девать! Со скотиной убрались.
И пошли бабы в ночлежную избу.
А тут уж собрались кое-кто из соседок. Греются около печи, в которой ярким пламенем горит еловый пень, а сами прислушиваются к страннице с обгорелым, словно из красной глины вылепленным лицом, прилаживающей к огню медный чайник с водой.
— Чтой-то, родная, ты в такие морозы тронулась?.. И не страшно вам, отчаянные головы? Тут от деревни до деревни народ мерзнет, а они, вон, идут и идут…
— А угоднички-то божие на что? — перекрестившись, с улыбочкой отвечает странница. — А потом я на Киев иду, и чем дальше пойду, тем мне теплее будет… К февралю-то дойду до хохлацкой стороны, а тут об эту пору и совсем тепло бывает. А и то надо покаиться вам, бабыньки: — не успела я ноженьки поразмять, как прямо мне навстречу диавольское искушение»… и проч. (М.Рудниковский: Московский Листок 1893, 61).
Порочный элемент наших паломников осел в таком, казалось бы Святом месте, как Афон. Покойный архимандрит Антонин, начальник нашей миссии в Иерусалиме, говорит в одном из своих сочинений: «…наиболее тяжелую особенность тамошние (афонские) монастыри-замки имеют в себе зловещий пирг или пиргу, как выражаются наши пройди-свет соотечественники, занесенные туда роком (большую частию в образе Дуная) и преследуемые и на чужбине памятию кто карцера, кто чижовки, а кто и прямо тюрьмы» (Из Румелии).
Другой писатель говорит о сем почти в тождественных выражениях: «Некоторые (афонские) отшельники почему-то не говорят о причинах своего обета и стараются даже замять подобные расспросы, точно боятся их. Эти отшельники, как я заметил, со страхом смотрят на каждого помещика или офицера, приезжающего на Афон, боясь узнать в нем своего бывшего начальника. Их прошлое темно»… (Н. Благовещенский: Афон).
И офени, класс богатый, люди торговые по преимуществу, и нищие калеки, люди странные, как мы уже упомянули, сходились на юге, причем одних тянул к себе Царьград и область Дуная, другие направлялись в Палестину и на Афон, блуждая по пути у северных берегов Черного моря. Туда же, на юг, в Византию, и тем же путем, что и русские странники, шли скандинавские пилигримы, и шведы отправлялись туда раньше норвежцев. Шведское «Стод» в языке брянских нищих объясняется теперь весьма просто. Stod — собственно значит изваяние, статуя. В офенском языке: стода, стодница — значит икона; счёдёха [щёдёха, що(сто)деха] — божба, счедиться [що(сто)диться] — божиться; наше нищенское: стодуница — восковая свеча также понятно. Столкновение же паломников во время пути с разным народом объясняет дальнейший иноязычный приток в родную речь, среди которой греческий элемент в словаре нищих и офеней составляет часть преобладающую.
Два пути от нас вело на юг, и оба они образуют как бы угол, стороны коего — одна по Прибалтийскому побережью и бассейну Днепра, а другая от Мери вниз по Дону — сходились у своей вершины, у Черного моря. Клады идут в этом же направлении, и наибольшее их число должно заключаться в очерченном пространстве.
Не знаем, есть ли особый язык, похожий на рассматриваемый нами нищенский или на офенский — далее на восток и северо-восток от старой Мери. В Вятской губернии нам встретилась фамилия крестьян Микрюковых, и это, кажется, последний предел распространения языка офеней. В Сибири его нет. На северо-западе тайный язык нищих до сих пор хранился в губерниях белорусских, где он вымирает, немного живет он на юге, есть в Орловской и встречается у нищих в Тульской и Рязанской губерниях, но, повторяем, недалеко то время, когда язык этот исчезнет совершенно. «Нищенская молодежь изучает его уже неохотно и, по-видимому, обрекла его на забвение, употребляя по преимуществу „отверницкую говорку“, т. е. обыкновенный белорусский язык, но с прибавлениями или вставками в слова особых частиц» (Романов. Ср. выше Описание Кричевского графства).
Книга известного американского антрополога, лингвиста и естествоиспытателя Франца Боаса содержит его взгляды на историю развития человеческой культуры и умственных способностей человека. Автор опровергает утверждение о существовании даровитых и менее одаренных рас; он показывает, что успехи и достижения различных рас, равно как и различия в их анатомических признаках, не являются доказательством различия их умственных дарований. Боас рассматривает вопрос об устойчивости человеческих типов, исследует влияние окружающей среды и наследственности на анатомическое строение и склад ума человека.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.
Пища всегда была нашей естественной и неизбежной потребностью, но отношение к ней менялось с изменением социальных условий. Красноречивым свидетельством этого является тот огромный интерес к разнообразным продуктам питания, к их природе и свойствам, который проявляет сегодня каждый из нас. Только, достигнув высокого уровня жизни и культуры, человек, свободный от проблемы — где и как добыть пищу, имеет возможность выбирать из огромного ассортимента высококачественных продуктов то, что отвечает его вкусу, что полезнее и нужнее ему, и не только выбирать, но и руководить своим питанием, строить его сообразно требованиям науки о питании и запросам собственного организма.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.