Тайный поцелуй - [6]

Накануне он сказал Картеру:

— Если ты поедешь со мной, тебя вряд ли ожидает легкая, приятная жизнь. Англия теперь не та, что была, когда мы ее покидали, и все, что я сейчас могу обещать тебе, — это что, возможно, нам даже не каждый день удастся пообедать.

Он помолчал несколько мгновений, а затем добавил:

— Честно говоря, я пока совершенно не представляю, откуда мне взять деньги, чтобы платить тебе.

Насчет этого не извольте беспокоиться, сэр, — ответил Картер. — Мы же как-то устраивались, когда шла война, а что до обеда, так осмелюсь сказать, уж я как-нибудь сумею добыть нам провизию, не впервой. Лорд Хейвуд рассмеялся.

— Если ты попытаешься это сделать, то в один прекрасный день тебя повесят или сошлют на каторгу за воровство, если то, что ты украдешь, будет превышать по стоимости шиллинг. Нам не с врагом здесь предстоит иметь дело, а с английским законом, и неизвестно, что хуже!

Картер ухмыльнулся:

— Я и то всегда думал: слава богу, что эти французские фермеры такие никудышные стрелки!

Лорд Хейвуд ничего не ответил, считая рассуждения Картера совершенно недопустимыми.

Он не раз говорил ему, что англичане в отличие от французов всегда должны платить за все, что они берут у жителей страны, на территории которой сражаются. Но все было бесполезно. Картер предпочитал поступать согласно своим представлениям о том, что следует или не следует делать.

Сколько раз полковнику приходилось возвращаться на очередную ферму, с которой Картер стащил пару кур или молодого барашка, чтобы заплатить доведенному до бешенства и, разумеется, крайне враждебно настроенному по отношению к англичанам хозяину. Французы охотно брали у него деньги, удивляясь подобной честности.

— Надеюсь, ты еще сможешь найти достаточно кроликов и другой дичи в лесах поместья, — сказал лорд Хейвуд. — По крайней мере, это моя собственность, а значит, и твоя, если ты сумеешь ее поймать или подстрелить. Таким образом ты докажешь, что мы пока в состоянии сами себя обеспечить, как это и полагается настоящим мужчинам.

Однако, проезжая по знакомым местам, лорд Хейвуд начинал подозревать, что в его лесах осталось не так уж много кроликов и куропаток, как он надеялся. Не было видно и никаких признаков фазанов, которые в былые годы в изобилии встречались в лесу.

Лорд Хейвуд рассудил, что с тех пор, как он уехал, здесь просто не хватало лесничих,

чтобы приглядывать за лесными угодьями и охранять их от местных жителей. Те же, в свою очередь, предпочитали нарушить закон с риском подвергнуться суровому наказанию, если их застанут на месте преступления, чем умереть от голода.

«Несомненно, дела в деревне не могут быть так плохи, как кажется на первый взгляд», — пытался успокоить себя лорд Хейвуд.

Но вскоре подобные мысли вылетели у него из головы, так как вдали показались смутные очертания его родного дома, едва различимого в предрассветной дымке. Было раннее утро, и над озером, расположенным на территории поместья, плавал густой туман, сквозь белые клубы которого смутно проступали стены старинной часовни.

Хейвудское аббатство, когда-то построенное трудолюбивыми монахами, пришло в полный упадок, и к настоящему времени от самого аббатства почти ничего не сохранилось, кроме этой часовни.

Второй лорд Хейвуд поручил Роберту Адаму, тогда еще совсем молодому человеку, построить на территории аббатства дом, который бы соответствовал его непомерным притязаниям и не менее огромному состоянию. Поэтому весь ансамбль поместья, выдержанный в неоклассическом стиле, поражал своей величественностью и производил внушительное впечатление. От главного здания с колоннами и центральным портиком отходили в обе стороны два жилых крыла, придавая всему строению строгую завершенность. Изысканная, совершенная гармония, которая отличала это здание, была характерна для всех последующих работ Роберта Адама, ставшего с годами одним из самых известных английских архитекторов восемнадцатого столетия.

И сейчас, освещенное первыми лучами восходящего солнца, здание выглядело столь величественно, что лорд Хейвуд с трудом мог себе представить свой дом совершенно пустым и заброшенным. Однако он прекрасно осознавал, что у него нет возможности нанять даже одного слугу, чтобы поддерживать в этом великолепном доме хоть какой-то порядок.

Он придержал лошадь, и едущий за ним следом Картер сделал то же самое.

Какое-то время они хранили молчание, лорд Хейвуд от избытка чувств, Картер из уважения.

Наконец Картер не выдержал:

— Неужто это ваш дом, милорд?

— Да, Картер.

— Совсем как огромная казарма!

Лорд Хейвуд рассмеялся. Он знал, что Картер — типичный кокни, который отправился на войну в основном из любви к приключениям. Ему, конечно, трудно было представить, что такое огромное здание может принадлежать одному человеку и быть его родным домом.

И еще лорд Хейвуд понимал, что, раз он решил жить именно здесь, Картер был ему нужен сейчас больше, чем кто-либо другой. Его неунывающий характер и чувство юмора делали юношу ценным и просто-таки незаменимым помощником. Он никогда не унывал и мужественно, с веселой шуткой переносил все невзгоды и трудности. Кроме того, Картер обладал удивительной и весьма ценной в настоящих обстоятельствах способностью добывать еду в самых неожиданных местах, так что для лорда она появлялась порой как манна небесная.