Тайный меридиан - [25]

Капитан Элескано был настоящий моряк. Он не сдался, и «Деи Глория» открыла огонь, как только корсары приблизились на расстояние выстрела. Артиллерийская дуэль состоялась в нескольких милях юго-западнее мыса Тиньосо, она была краткой и ожесточенной, корабли сошлись почти борт к борту, и экипаж бригантины, эти торговые моряки, сражался мужественно. Один удачный выстрел поджег «Черги», но «Деи Глория» потеряла фок-мачту, и корсар пошел на абордаж. Его пушки сильно повредили бригантину, вода в трюмах прибывала, а сделать ничего уже было нельзя, так как экипаж понес большие потери. И тут, по одной из тех случайностей, какие бывают только в море, на «Черги» вдруг что-то взорвалось, и она взлетела на воздух в то самое время, когда ее люди уже изготовились цеплять бригантину абордажными крюками. Все они погибли сразу же, но взрывом снесло последнюю мачту на «Деи Глории», и она стала еще быстрее погружаться в воду. На поверхности моря еще дымились обломки шебеки, когда «Деи Глория» камнем пошла на дно.

– Камнем, – повторила Танжер.

Всю эту историю она рассказала очень точно, без отступлений и риторических излишеств. А интонации, подумал Кой, были такие же нейтральные, как у ведущих теленовостей. От его внимания не укрылось, что она уверенно придерживалась нити рассказа, не колеблясь, излагала детали, не сомневалась в датах. Даже описание погони за «Деи Глорией» она сделала технически правильно. Из этого следовало, что, каковы бы ни были ее мотивы, урок свой она выучила хорошо.

– Из корсаров никто не спасся, – заговорила она снова. – Что же до «Деи Глории», то вода была холодной, а берег далеко. До шлюпки, спущенной на воду перед боем, добрался только пятнадцатилетний юнга. Он дрейфовал, ветром и течением его сносило на юго-восток, и через день его подобрали в пяти-шести милях от Картахены.

Она умолкла, потянувшись за пачкой «Моряка», тех же сигарет, которые она курила в Барселоне. Кой смотрел, как аккуратно она открывает пачку, как берет в рот сигарету. Она предложила закурить и ему, но он отказался.

– Когда его доставили в Картахену, – она наклонилась и прикурила от спички, которую прикрыла ладонями, словно от ветра, – он рассказал о случившемся морским властям. Сообщил он не так уж много – он был потрясен событиями, боем и кораблекрушением. А на следующий день, когда мальчик должен был снова отвечать на вопросы, он исчез…

Но как бы то ни было, ключевые сведения, которые позволяют разобраться в происшедшем, он дал. Кроме того, он сообщил координаты того места, где затонула «Деи Глория», так как капитан приказал определить их на рассвете, а мальчику было поручено записать их. У него в кармане даже сохранилась бумажка, на которой он карандашом отметил долготу и широту… Еще он сказал, что с тех пор, как «Деи Глория» вошла в прибрежные испанские воды, штурман для своих расчетов пользовался картами Уррутии.

Она снова умолкла, выпуская дым, одной рукой она поддерживала локоть другой, той, в которой держала сигарету Она молчала, словно хотела дать Кою время, чтобы он успел сообразить, в чем суть последнего ее замечания, сделанного таким же безразличным тоном, каким она рассказывала и все остальное.

Он только дотронулся до своего носа, но промолчал.

Так вот что стоит, думал он, за всей этой историей – затонувший корабль и карта. Он тряхнул головой и чуть не расхохотался во все горло, и вовсе не от недоверия – во всех подобных историях могло быть столько же истины, сколько и выдумки, причем одно совершенно не исключало другого, – а просто от удовольствия, вполне понятного и естественного. Он чуть ли не физически ощущал это – море, карта, тайна. Красивая женщина как бы между делом рассказывает, а он сидит напротив нее и слушает. И какая ему разница, верит она или не верит в историю «Деи Глории». Ему важно другое – то чувство, которое грело его изнутри, – эта женщина словно приподняла краешек завесы над пустотой, где проглянуло нечто от единственной в своем роде субстанции, из которой ткутся сновидения. Возможно, это имело какое-то отношение к ней и к ее намерениям, а о них он ничего не знал, но в первую очередь это имело отношение к нему самому. К тому, из-за чего некоторые люди делают сначала один шаг, потом другой, третий и идут по дороге, ведущей к морю, выходят к нему и, погруженные в мечты о том, как бы оказаться за линией горизонта, перебираются из одного порта в другой. Поэтому Кой только молча улыбнулся и заметил, что она слегка прищурилась, будто ей попал в глаза дым от сигареты, однако он понимал, что его улыбка несколько сбила ее с толку. Он не был ни большим интеллектуалом, ни опытным соблазнителем, ему не хватало нужных слов. А еще он отдавал себе отчет в том, насколько неприглядна его внешность, грубые руки и неотесанные манеры. Но вот встать бы сейчас, подойти к ней, дотронуться до ее лица, поцеловать ее глаза, губы, руки… Да только он знал, что истолковано это будет наихудшим для него образом. Уложить бы ее на ковер и шепотом, на ухо поблагодарить за то, что сумела заставить его улыбнуться так, как улыбался он в детстве. За то, что она так красива и так обворожила его. И напомнила ему, что всегда есть какой-нибудь затонувший корабль, остров, убежище, приключение, какое-то место за морем на той размытой линии, где сны сливаются с горизонтом.