Тайный меридиан - [135]

Он закрыл глаза. Во рту вдруг пересохло, он взмок, насквозь мокрым стал и платок, который он только что повязал по лбу. В эту минуту, склонившись над черным четырехфунтовым орудием, в дыму от зажженных фитилей, он слышал шумное дыхание своих товарищей, скорчившихся у лафета с банником, досыльником и зарядами в полной готовности заряжать, чистить и давать залпы.

– Во всяком случае, – сказал он, – я не могу утверждать, что все было именно так.

– А как ты объяснишь, что юнгу подобрали все-таки южнее Картахены?

Кой пожал плечами. Грохот пушечных выстрелов и треск древесины, звучавшие в его голове, медленно затихали. Пальцем он провел по карте линию по диагонали к юго-западу.

– Так же, как мы объясняли это раньше. Единственная разница – ветер был не северо-западный, а северо-восточный. На рассвете ветер мог перейти на несколько румбов восточное, и тогда юнгу унесло бы дальше в открытое море, но он попал на траверз Картахены, на несколько миль южнее, где его и подобрали на следующий день.

Тоже нетрудно себе представить, думал Кой, глядя на карту с отметками глубин: мальчик в шлюпке, которую несет по воле волн, один, потрясенный, без питьевой воды. Солнце, жажда и все более удаляющийся, недостижимый берег. Он в забытьи, лежит ничком – чтобы чайки не клевали в лицо, изредка он поднимает голову, оглядывается по сторонам и тут же в отчаянии роняет ее – вокруг только бесстрастное море, которое прочно хранит тайны в своем лоне.

– Странно, что он не указал действительные координаты «Деи Глории», – сказала Танжер. – Вряд ли такой ребенок мог отдавать себе отчет во всех этих хитросплетениях.

– Да не был он таким уж ребенком. Я же тебе говорил: они уходили в море совсем мальчишками, а проведя года четыре в море, они становились совсем взрослыми. Настоящими мужчинами. И настоящими моряками.

Она кивнула головой – он ее убедил.

– И все-таки, – продолжала она, – странно, что он ничего не сказал… Он учился в мореходном училище и не мог не знать, что указывает долготу не по меридиану Кадиса… И все-таки промолчал, обманул расследователей. В протоколе нет ни малейших признаков неуверенности.

Действительно, так. Они изучили все документы, рапорт о гибели корабля, официальный отчет и нигде не нашли ни малейших противоречий. Юнга ни разу не изменил своих показаний. А в качестве доказательства в деле фигурировал листок бумаги, найденный в его кармане.

– Хороший был мальчик, – задумчиво произнесла Танжер. – Верный человечек.

– Похоже, что так.

– И очень умный. Он упоминает о мысе, который находился на северо-востоке, но не называет его. Ас этими его координатами все и решили, что это был мыс Тиньосо. И он удержался, не поправил их. Так и не сказал, какой мыс имел в виду.

Кой снова посмотрел в иллюминатор.

– Наверное, – сказал он, – таким образом он продолжал бороться.

Солнце было уже высоко, туман рассеялся. Темная береговая линия теперь вырисовывалась четко, ясно обозначился белый маяк Пунта-Чапа в восточной стороне залива Портман; тут некогда был Портус-Магнус, в залив, заросший ныне илом, задолго до рождения младенца Иисуса входили корабли с изображением глаза на носу и забирали груз слитков серебра, которое добывали в рудниках, расположенных в горах над римской дорогой.

– Интересно, что стало с этим мальчиком.

Она имела в виду: после исчезновения из госпиталя. Тут у Танжер тоже была своя теория, а на долю Коя, как у них повелось, оставалось заполнение лакун. Вкратце дело обстояло так к началу февраля 1767 года у иезуитов еще хватало и денег, и сильных связей, в том числе и в морском ведомстве Они вполне могли за взятку обеспечить исчезновение юнги: для этого необходима была лишь запряженная карета и подорожная. Иезуиты обязательно должны были забрать его из госпиталя до следующего допроса, и сделали это, благополучно увезли юнгу куда-то далеко в первую же ночь, которую он провел на берегу. Поначалу в госпитальной книге было записано: «Исчез, не получив на то позволения» – по меньшей мере странно, если речь идет о юном моряке, которого военно-морские власти привлекли к расследованию обстоятельств гибели «Деи Глории». Позже неизвестная рука исправила запись:

«Выписан из госпиталя в соответствии с правилами». Затем след его теряется.

И очень просто, думал Кой, слушая Танжер. Все сходилось, и нетрудно представить себе – ночь, пустые коридоры госпиталя, мерцает огонек свечи. Часовые или сторожа, чье зрение резко ухудшилось после получения золотых, доверенный человек, по самые глаза закутанный в плащ, мальчик, которого выводят надежные люди. Пустые улицы, монастырь иезуитов, тайный конклав… Допрос серьезный, жесткий, резкий… Разгладившиеся морщины иезуитов высшего ранга, когда выясняется, что тайна осталась тайной. Может быть, даже похлопывание по плечу, одобрительное «молодец, мальчуган». И снова темнота ночи, знак «все спокойно», поданный своим человеком, спрятавшимся в тени на углу. Запряженная карета, городские ворота, чистое поле и небо, искрящееся звездами. И дремлющий в карете пятнадцатилетний моряк, который с детских лет привык и не к такой качке… Его долгий сон охраняют призраки погибших товарищей. И грустная улыбка капитана.