Тайный фронт - [40]

— Я был бы рад помочь вам, сэр, но, как я говорил, я не знаю никого из тех, кто прибыл в одно время со мной. И все же скажите, что я должен сделать. Я постараюсь вам помочь.

— Ну и прекрасно. Я был уверен, что вы согласитесь. Неприятно обвинять друга, но ведь вы только что снова напомнили мне, что среди прибывших у вас нет друзей. К тому же даже среди друзей долг остается долгом. Оказаться немецким агентом куда неприятнее.

— Вы чертовски правы, сэр, — согласился Ван дер Аа. — Что же мне предстоит сделать?

— О, это очень просто. Прежде всего, посмотрите в смотровую щель в этой стене. Вы увидите человека, сидящего в соседней комнате, но он вас не увидит. Скажите, вы его не знаете?

Ван дер Аа хорошо играл свою роль. Очевидно, и для него было неожиданностью увидеть Бакуис-Флинта, но он ничем не выдал себя.

— Можете положиться на меня, сэр.

Я провел Ван дер Аа в соседнюю комнату, охраняемую снаружи часовым. Бакуис-Флинт вскочил. Наблюдая за выражением их лиц, я произнес:

— Вы оба прибыли из одного района, и, пожалуй, настало время вам познакомиться. Бакуис-Флинт, разрешите представить вам господина Ван дер Аа.

Они пожали друг другу руки, и мне оставалось только восхищаться их самообладанием.

В душе я лелеял надежду, что менее сообразительный Бакуис-Флинт выдаст себя при неожиданной очной ставке, но он проявил лишь умеренный интерес к Ван дер Аа. Я предложил обоим сесть и снова задал Бакуис-Флинту несколько обычных вопросов, касающихся возраста, вероисповедания, образования и политических взглядов. Ван дер Аа внешне казался спокойным, но взгляд его умных глаз то и дело перескакивал с моего лица на Бакуис-Флинта.

Через несколько минут я прекратил вопросы. Найдя в кармане сигареты, я довольно громко спросил, обращаясь к обоим:

— Не хотите ли закурить?

Это был условный сигнал для моего помощника, который все это время стоял за дверью. Он широко распахнул дверь и крикнул:

— Господин Флекс!

Бакуис-Флинт резко вскочил со словами: «Да, сэр!» Комедии пришел конец. Я громко рассмеялся и повернулся к Ван дер Аа, который, несмотря на все свое самообладание, вздрогнул.

— Так, — заметил я, — появляется недостающий Флекс — человек, фамилию которого вы сначала упомянули, а потом почему-то опускали в перечне знакомых.

— Глупая свинья! — злобно прошипел Ван дер Аа. Он понял, что игра окончена.

— Нет, — перебил я, — глупцом оказались вы. Нельзя недооценивать противника. Если уж вы упомянули Флекса один раз, то должны были повторять эту фамилию. Не сделав этого, вы только возбудили у меня подозрение. Во всяком случае, вам нужно было хотя бы ради любопытства сравнить свое снаряжение до прибытия сюда. Вы поделили деньги, полученные у ваших немецких хозяев, и было в высшей степени неостроумным и неосторожным хранить их в бумажниках, тем более что серии банкнот совпадают. Ну-с, джентльмены, кто первый готов сделать полное признание?

Ван дер Аа и Бакуис-Флинт, или, если называть его настоящей фамилией, Флекс, были направлены в штаб и вскоре предстали перед судом. Я не знаю их дальнейшей судьбы, но надеюсь, что они получили по заслугам. Человек недорого стоит, если он готов продаться сам и продать свою родину за пятьдесят английских фунтов или того меньше, даже если они выдаются новенькими, хрустящими банкнотами.

Отец и сын

Часто говорят, что мы живем в век специализации. Считается, что человек много не достигнет, если в молодые годы не наметит какого-то определенного пути и не сконцентрирует всех своих способностей в соответствующей области. Покойный К. Б. Фрай может служить образцом всесторонне развитого человека. Он сделал карьеру в Оксфордском университете, выступал в соревнованиях по крикету в составе национальной команды Англии, являлся мировым рекордсменом по прыжкам в длину, видным футболистом, и однажды ему даже предложили занять трон правителей Албании. Такой тип человека вымер, как доисторический мамонт. Древние греки считали, что человек развивается во всех направлениях по мере роста его способностей и возможностей, но их идеал, как и язык Древней Греции, принадлежит прошлому. Так, по крайней мере, учили нас в школе.

Может быть, я представляю собой реликвию прошлой, менее торопливой эпохи. Я не хотел бы прослыть тщеславным, но, обладая врожденной способностью к изучению иностранных языков, в возрасте тридцати лет свободно владел шестью языками и имел достаточное для работы представление еще о семи. По счастливой случайности и опять же благодаря таким унаследованным качествам, как хорошее зрение и отличная координация органов чувств, я смог достичь международного класса в боксе и стрельбе. Мои старания позволили мне успешно играть в бридж с любым партнером и не опасаться проиграть. Оглядываясь назад, я чувствую, что жизнь моя была бы ограниченнее и беднее, если бы я специализировался в какой-то одной области. Может быть, я добился бы большего в этой области, но зато упустил бы многое в других.

Но каковы бы ни были идеалы людей, во время войны человек вынужден специализироваться в какой-то определенной области.

Война стала очень сложной, и в ней нет места всезнайкам. Когда человек вступает в армию, его готовят как пехотинца, артиллериста, сапера, танкиста или специалиста одной из вспомогательных служб. Во время службы в армии военнослужащего могут переводить из одного рода войск в другой. Он даже может оказаться перед необходимостью освоить новую специальность, но принцип выполнения заданий какого-то одного профиля сохраняется прочно. В последней войне было много случаев, когда человек садился не в свои сани. И далеко не всегда это оставалось без отрицательных последствий.