Тайный дневник Исабель - [42]

— Ты сейчас, я вижу, ешь с большим аппетитом, чем сегодня утром. Твое самочувствие улучшилось? — спросил ты, когда я доедала уже последний кусочек пирога.

Я и в самом деле утром почти не притронулась к великолепному завтраку, приготовленному с таким же усердием, с каким старательный рыбак насаживает наживку на рыболовный крючок. И проблема заключалась отнюдь не в том, что, дескать, фазан суховат, вино плохое, а декабрьская земляника — как окрестил ее Ричард — больше похожа на майскую. Нет, проблема заключалась не в меню, а во мне, поскольку после такой трудной ночи я поднялась утром с ощущением тяжести в желудке. Недостаток сна и чрезмерное употребление шампанского, несомненно, поспособствовали возникновению нарушений в функционировании моего организма, да к тому же еще меня, когда я ложилась в постель, переполняли эмоции. Я с удовольствием вспоминала прогулку на санях, в которых я едва не заснула от равномерного покачивания. Я чувствовала, как мои щеки обдувает холодный зимний ветерок, приносивший снежинки, в то время как моему телу было тепло под меховым пологом. Само собой разумеется, мой расторопный спутник проявил себя с самой лучшей стороны: он был исключительно внимателен, любезен и услужлив. Тем не менее я сожалела о том, что у меня не получилось насладиться вкуснейшим завтраком.

— Жаль, что я не смогла быть для тебя лучшей спутницей, да еще и после всех тех хлопот, которые ты на себя взял.

— Ты — самая лучшая спутница, какую только может пожелать себе мужчина при любых обстоятельствах. Если ты в этом сомневаешься, то вспомни обо всех тех, кто сегодня претендовал на право с тобой разговаривать, танцевать и даже… целоваться.

Мне не хотелось отвечать на этот твой выпад. Я уже устала от ревнивых земных мужчин и развенчанных сказочных принцев. Поэтому я молча повернулась и поставила опустошенную тарелку на стол.

— Я тебе уже говорил, что тебе очень идет, когда ты так заплетаешь косы?

— Премного благодарна. Однако, как мне кажется, ты вырвал меня из рук Ричарда Виндфилда — конечно же, под вымышленным предлогом — не для того, чтобы всего лишь съесть этот пирог и похвалить мои косы, — сказала я без какого-либо ехидства, в подтверждение этому расплываясь в улыбке.

— Ты права. Это маленькое похищение — всего лишь уловка: я тоже претендую на право с тобой разговаривать и, конечно же, с тобой целоваться.

— Всему свое время, дорогой. — Мне захотелось пококетничать, и я знала, что это тебе понравится. — Если в этом и заключался твой замысел, то я была бы тебе очень благодарна за подобное похищение, когда находилась в компании графа Загоронова.

— Николая? Он — безобидный балбес, — с пренебрежением заявил ты. — Он обычно надоедает женщинам, рассказывая им о своей жизни. Кстати, в этих его рассказах больше вымысла, чем правды.

— В самом деле? Значит, он не может, как он говорил, усыпать меня драгоценностями в знак поклонения перед моей восхитительной красотой? Жаль.

— Вот это он таки может. Он действительно весьма преуспел в коммерческих делах. Однако он, наверное, рассказал тебе еще и о том, что ушел с военной службы по собственной воле. В действительности его выгнали в результате какого-то скандала, получившего широкую огласку и связанного с дочерью одного из его начальников. Этот инцидент лег позором на весь его род, до этого пользовавшийся большим уважением в России в кругах, близких к царю. Тем не менее его отец, вместо того чтобы отвернуться от него, выхлопотал для него еще одно теплое местечко, но Николай его отверг. Теперь же, когда дела у его отца идут из рук вон плохо, он относится к нему с презрением. Не знаю, чем вызвана такая неприязнь к своему родителю… Как бы то ни было, мне кажется, что с мозгами у него не все в порядке. Я имею в виду мозги Николая.

Я слушала подобные откровения относительно графа Загоронова с растущим интересом: этот человек вызывал у меня антипатию уже с первой моей встречи с ним.

— И он еще важничает, словно павлин! — неожиданно для самой себя воскликнула я. — Вот ведь бесстыдник!

— Ты еще увидишь, насколько лицемерна большая часть этого изысканного общества. Они без малейшего смущения пытаются поучать весь остальной мир, считая себя знатоками в вопросах этики и морали. На каждом из них есть пятно, которое они пытаются скрыть, — стал рассказывать мне ты. — К примеру, мсье Франсуа Дюба, которого тебе наверняка рекомендовали как выдающегося банкира и который и в самом деле таким кажется, является, кроме того… Как бы мне это тебе объяснить?.. В своей спальне — той спальне, о которой, конечно же, ничего не известно мадам Дюба, он предпочитает заключать в свои объятия не женщин, а мужчин. Мадам Дюба же для него — всего лишь дань приличию: дескать, у меня, как и у всех, есть жена.

Наконец-то тебе удалось меня хоть чем-то удивить.

— Что за странности ты мне рассказываешь! А он ведь выглядит, как респектабельный буржуа!

— Ну да! Каждый из этих людей старается получше играть ту роль, которую он для себя выбрал. И если кто-то из них играет свою роль особенно хорошо, это происходит потому, что ему действительно есть что скрывать.