Женька прикусил губу и поднял руку.
— Данила Валерич? А можно я выйду? Ну, не совсем выйду, душно мне чета, можно я у двери постою?
Тот кивнул, расширяя глаза.
— Да, Смоленский. Спасибо, Смоленский.
— Ты чо, отравился, что ли? — прошипел вслед Капча, но тут же потерял интерес, пожирая глазами вышедшую к доске Женю.
Никто не поймет, подумал Женька, становясь у самых дверей и приоткрывая самую чуточку — чтобы видеть коридор и слышать шаги. А Данила врубился, что я на стреме. Молоток Данила.
Женя обвела глазами класс и кашлянула, пятна на лице почти пылали легкой алой краской.
— Каждое поколение думает, что они — самые продвинутые. И если бы не литература, дураки и дурочки так и считали бы, что все современное — оно самое продвинутое. Правда, дураки и дурочки книжек не читают. Но все равно — эти книжки есть, кто захочет, прочитает, и можно сесть, и подумать, что я такое прочитал. Прочитала. А еще — посмотреть, когда книжка написана. И когда жил сам писатель. Что сейчас хорошо, у гугла спроси и любые сведения выдаст. С чего мне начать? Я на память все не могу, если бы дома подготовиться, я скажу про то, что помню, да?
— Хорошо, Женя, — Данила кивнул, с уважительным удивлением рассматривая распахнутые глаза странного цвета и легкие волосы ореолом вокруг головы, — не волнуйся. Я слушаю.
— Спасибо. Так вот. Сексуальность, она приходит еще до ума. До разума, в смысле. И до любви.
— До любви, — с вызовом повторила, обводя глазами ухмылки, — если читать спецлитературу по физиологии человека, то существует даже период младенческой сексуальности, когда дети играют в доктора. И показывают друг другу. У меня тетка воспитатель в детском саду, она знает, как это. Но нас не интересуют маленькие дети.
— Мыж не педофилы, — просипел Вовка Клячко, но сосед по парте пихнул его локтем, — та заткнись.
— Да, — согласилась Женя, — но еще мы просто старше. Гормональная перестройка случается в тринадцать, допустим, лет, или даже раньше, и происходит второй период гиперсексуальности. Потому что гормоны сильнее, организм не привык. Извините, Данила Валерич, это предисловие, а теперь — книжки. Роман «Лолита». И кино еще есть. Все читают, ах, какой подлец, влюбился в девочку, да? Но почему-то совсем пропускают, что Лолита уже имела секс, а ей двенадцать лет всего.
— Нихренасе, — высказался Капча, — а вот еще кино такое есть…
На этот раз его в спину пихнул сам Клячко.
— Все случилось в лагере для подростков. Лолите просто было скучно. И подружки ее просто уговорили. Они были — продвинутые девочки. Знакомо, да?
Широкие светлые глаза остановились на Ане.
— Теперь лезем в гугл и читаем, когда написан роман. И в какое время жила Лолита. Сюрприз! Середина двадцатого века.
Она помолчала секунду и видя, что никому это ни о чем не говорит, пояснила:
— Допустим, что Лолита родилась в тыща девятьсот сороковом году. Моя мама, например, родилась в девятьсот семидесятом. А моя бабушка — в сорок четвертом году. Совсем просто посчитать, если умеешь даже на пальцах. Так что, Лолита была ровесницей моей бабушки. Теперь вопрос — кто современнее и продвинутее?
Она снова посмотрела на Ану.
— Выходит, что полвека назад были девчонки, которые занимались этим… ну, сексом, совсем еще девчонками. Но я как раз хотела все это не из-за секса сказать, понимаете?
Она повернулась к Даниле. Тот молча кивнул. Женька спохватился, поворачиваясь к приоткрытой двери — в коридоре пусто.
— Я хотела сказать, что нам кажется, все меняется, и ничего раньше не было такого. А на самом деле, оно было и повторяется. Просто мы забываем. Или не хотим знать.
— Па-адумаешь, — протянула Ана, все разглядывая свои руки, — она, может, вообще дурочка была, Лолита эта. Ну… в смысле, она… и потом, нам уже по шестнадцать!
— А она такая была — уже в двенадцать, — парировала Женя, — так кто продвинутее? Нынешние девчонки или их бабушки?
— Бабушки, — потрясенно повторил Капча, с восхищением глядя на Женю, — нихренасе, Местечко, ну ты рубанула, так рубанула.
— Можно сказать, что роман Набокова уникальный. Ну, по качеству, может и да, хотя мне он не понравился. Но если искать, или хотя бы понимать, что читаешь, то все это можно найти и в других книгах, просто не пропускать, в какое время все происходит. К примеру, Борис Виан.
Она посмотрела вопросительно на Данилу, тот кивнул, сидя с приоткрытым ртом и задранными бровями.
— Виан. У него есть романы, написанные под именем Вернона Салливена. Четыре всего штуки. В одном как раз тоже есть такой момент.
— Женя, — с настороженностью в голосе сказал Данила, — вот про Салливена, пожалуй, не надо уже.
— Я быстро. И я не буду с подробностями. Там герой едет в маленький городишко, в Америке. И там такие девчонки-школьницы. Они просто скучают. Понимаете? Скучают, и потому занимаются этим всем. Им — как раз по шестнадцать, а Виан писал, сейчас, я сама вспомню, тоже в пятидесятые годы! Музыка была другая, одежда другая. Другие машины и вообще. А люди — они были точно такие же. И кое-чем совсем даже не нужно гордиться, это все мы, ну, в смысле люди — проходили. И шишки набивали.
— Женя, — внезапно для себя позвал по имени Женька, прикрывая дверь, — ой, Данила Валерич.
