Тайные сады Могадора - [41]
Мое путешествие по садам, которые я посещаю в книге, началось давным-давно, раньше, чем я задумал этот роман. Тогда я жил в Париже, недалеко от кондитерской с удивительным названием «Тысяча листьев». Однажды в ней случился пожар, которого кондитерская не пережила, и на ее месте появилась книжная лавка, самое интеллектуальное место района. Занятно, что первоначальное имя было унаследовано новым хозяином. И как дань недавнему прошлому там открыли любопытный отдел гастрономической литературы. «Тысяча листьев» пала жертвой кризиса, подкосившего многие парижские книжные в семидесятых годах, прежде чем начала проводиться в жизнь спасительная политика фиксированных цен. Лавка проработала всего девять лет. И, словно невольный предвестник цветочного магазина, в который несколько лет спустя превратилась кондитерская с говорящим именем, прежде чем книжная лавка закрылась окончательно, в последней возник отдел книг по садоводству, в том числе весьма неоднозначных. Именно тогда во мне родилась страсть к удивительным садам и историям, которые свиваются и ткутся вокруг них.
Стоит рассказать об этих книгах, не обо всех, а только самых основных. Среди прочих трудов о садах и садоводстве нам помогало жить прежде всего «Избирательное сродство» Гёте. Это химический термин, который к тому же используется в садоводстве, когда речь идет об обработке подвоя, черенков и прививок. А в этой книге термин использовался как метафора любовных комбинаций среди пар абсолютно взаимозаменяемых людей — тех, кого сегодня называют свингерами. В своем классическом труде «Беседы с Гёте» Иоганн Петер Эккерман подробно описывает сад великого немецкого поэта в Веймаре, тенистые кроны огромных деревьев, которые когда-то, сорок лет назад, поэт посадил своими руками. И поражается собственному парадоксальному восприятию дикой природы. Роман Гёте написан в 1809 году, и среди прочего поэт с жаром защищает новое явление в садово-парковом искусстве — современный английский парк. Английский парк выступает антагонистом четкой геометрии парка французского, который, по мнению автора, является символом косности и разложения Старого Режима. По этим же соображениям увидел свет великолепный и талантливейший текст Горация Уолпола «История современных вкусов в садоводстве» (1770), на испанский язык его перевел, написал вступительную статью и откомментировал Пабло Солер Фрост в 1998 году в серии «Книги в преддверии». Я довольно много читал Уолпола, с его интерпретациями «Потерянного рая» Мильтона и нравов китайских императоров. Основной тезис Уолпола заключается в следующем: только либеральное общество — порожденное скрытыми и неясными лабиринтами, вытащить на свет или перестроить которые не под силу ни монархам, ни государству, — способно устраивать поэтические сады, чьи виды, чьи пейзажи действительно напоминают природные. Благодаря чтению Уолпола я понял, как сильно он повлиял на Борхеса: знаменитый «Сад расходящихся тропок» (1941) показывает, что для парков и садов пространство не менее важно, чем время.
Говоря о мистических временах и книгах — как о Библии, так и о Коране, — обнаруживаем, что в истории цивилизации находились вдохновенные распространители, пропагандисты садово-парковых практик: «Закрытый монастырь» как средневековый монастырский сад — метафора того рая запрещенных вкусов и желаний, над которыми надзирает и за которые жестоко карает бог наказующий. С другой стороны, чувственный арабский сад, с его четырьмя сторонами, разделенными поющими фонтанами, вдохновлен именно отрывком из Корана, где говорится о четырех разных по вкусу реках, которые текут в раю. Рай, сотворенный богом — одновременно гедонистом и воином. В XIV веке поэт Ибн Замрак написал длинную радостную поэму в форме диалога сада и дворца. Но следует отметить, что страницы стали стенами дворца в Гранаде — Альгамбры. Фризы поют: манускрипт садовника — волнообразная каллиграфия на стенах. Поэты-романтики Виктор Гюго и Теофил Готье так подробно и вдохновенно описали свое видение садов Альгамбры («где слышатся магические звуки луны и ночи, где тысячи арабских арок растут и скрещиваются меж собой и клевер белый шелестит на стенах»), что многие французские садовники желали сотворить нечто подобное на свой манер. Не так далеко от Альгамбры отстоят «Очарованные сады» Фердинанда Бака (1925) и «Голубятни» (1926), появившиеся на свет в Париже в «Luis Conard Editeur». Оба произведения вновь возродили в средиземноморском мире XX века идею романтического гедонизма, находясь под известным влиянием работ Луиса Баррагана. В 1990 и 1991 годах все эти книги были переизданы факсимильно Архитектурным колледжем в Халиско. Директор гранадского ботанического сада Хосе Тито Рохо хранит испанское издание французского классика Мишеля Баридона, переведенного Хуаном Калатравой, — «Сады: пейзажисты, садовники, поэты» (Abada Editores, 2005). Там подробно сравниваются между собой сады эпохи барокко и эпохи Возрождения, но особо интересно, что есть описания и средневековых садов, и исламских. В отношении монастырских садов ближе всего стоит описание монастыря Санто-Доминго в Оахаке, принадлежащее перу брата Хуана Кабальеро, местного главы ордена, который создал где-то между 1785 и 1788 годами иллюстрированный каталог растений провинции Оахака «Естественная дендрология и американская ботанеология, или Трактат о травах Америки»; переиздан факсимильно в 1998 году библиотекой Бургоа, где и по сей день хранится оригинал трактата. Помимо оригинального теста и иллюстраций, в книге есть вступительная статья Марии-Исабель Гранен и пролог Элиаса Трабульсе. Переплет выполнен из великолепной бумаги, произведенной в Оахаке из удивительного растения-эндемика — чичикастля. Подобно птице феникс, сад монастыря Санто-Доминго превратился в Этноботанический сад Оахаки, хранителем которого трудится Алехандро де Авила. В этом благородном занятии ему помогают многочисленные общественные организации, одной из которых руководит Франсиско Толедо. Де Авила описывает увлекательнейшую одиссею растений и взаимоотношения между растениями и человеком в восхитительном очерке, напечатанном в качестве предисловия к фотоальбому Сесилии Сальседо «Шип и плод» (Artes de México, 2006). Эта статья знакомит нас с удивительными и загадочными местными растениями. Мой «Сад доказательств» — скромная дань уважения этому легендарному и восхитительному проекту.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
Поздно вечером на безлюдной улице машина насмерть сбивает человека. Водитель скрывается под проливным дождем. Маргарита Сарторис узнает об этом из газет. Это напоминает ей об истории, которая произошла с ней в прошлом и которая круто изменила ее монотонную провинциальную жизнь.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.
Роман представляет собой исповедь женщины из народа, прожившей нелегкую, полную драматизма жизнь. Петрия, героиня романа, находит в себе силы противостоять злу, она идет к людям с добром и душевной щедростью. Вот почему ее непритязательные рассказы звучат как легенды, сплетаются в прекрасный «венок».
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эзра Фолкнер верит, что каждого ожидает своя трагедия. И жизнь, какой бы заурядной она ни была, с того момента станет уникальной. Его собственная трагедия грянула, когда парню исполнилось семнадцать. Он был популярен в школе, успешен во всем и прекрасно играл в теннис. Но, возвращаясь с вечеринки, Эзра попал в автомобильную аварию. И все изменилось: его бросила любимая девушка, исчезли друзья, закончилась спортивная карьера. Похоже, что теория не работает – будущее не сулит ничего экстраординарного. А может, нечто необычное уже случилось, когда в класс вошла новенькая? С первого взгляда на нее стало ясно, что эта девушка заставит Эзру посмотреть на жизнь иначе.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».