Тайны жизненной энергии - [13]

«Хочешь есть — ешь, хочешь пить — пей; если сидишь — сиди, если идешь — иди, только не мельтеши понапрасну» — так, в общих чертах можно сформулировать основные требования дзэн-буддизма к своим адептам.

К вопросу о дзэн-буддизме мы еще вернемся в отдельной главе, где рассмотрим его историю и аспекты более подробно и развернуто. Но эту главу мы начали с разговора о скепсисе, а затем вспомнили и о вине. Вот что говорится в одной из множества притч, которыми, кстати, учение дзэн чрезвычайно богато:

Когда-то в Токио жили два учителя дзэн. Учитель Унсе поступал всегда в согласии с тем, чему учил, был строг к себе, не имел никаких страстей и слабостей. Учитель Танзан был полной его противоположностью. Он ел, когда был голоден; если был сонным, то спал даже днем, и не сторонился сакэ, если у него была охота выпить. Однажды Унсе пришел к Танзану, который как раз потягивал из бутылки.

— Как дела, брат? — весело крикнул Танзан. — Выпьешь со мной?

— Я никогда не пью, — ответил Унсе.

— Человек, который не пьет, не человечен, — высказал мысль Танзан.

— Ты смеешь называть меня не человечным лишь потому, что я не предаюсь порокам?! — рассердился Унсе. — Если я не человечен, тогда кто же я?

— Будда, — ответил Танзан, покатываясь со смеху.

Он был великим человеком и поступал согласно со своей природой. Он достиг такого совершенства, что предсказал даже свою смерть. В последний день он написал шестьдесят открыток друзьям: «Я ухожу из этого мира. Это мое последнее сообщение. Танзан. 27 августа 1892 года». Он велел слуге отнести открытки на почту, после чего спокойно умер.

Одним из достаточно характерных примеров распространенного в буддизме скепсиса может служить история исследовательницы Тибета Александры Дэви-Нил, которую она приводит в своей книге «Мистики и маги Тибета». А.Дэви-Нил путешествовала по загадочным странам Востока четырнадцать лет; кроме Тибета, она побывала в Индии, в Китае, а в 1925 году вернулась обратно в Париж. Мы еще уделим внимание ее заметкам, когда будем рассказывать о Тибете и особенностях тибетского психотренинга, а пока познакомьтесь с историей встречи путешественницы с одним из «просветленных» (А.Дэви-Нил «Мистики и маги Тибета», Рос-тов-на-Дону, 1991 г.).

ОТШЕЛЬНИК, КОТОРЫЙ СМЕЯЛСЯ НАД ДАЛАЙ-ЛАМОЙ

Накануне мне пришлось присутствовать на церемонии благословения Далай-ламой паломников. Это зрелище не имеет ничего общего с церемонией папского благословения в Риме. Папа благословляет всю толпу верующих одним своим благословением, но более требовательные тибетцы желают получить благословение каждый в отдельности.

У ламаистов существует три вида благословения в зависимости от степени уважения ламы к благословляемому: возложение обеих рук на голову паломника — самый Уважительный прием; прикосновение к его голове одной рукой считается менее учтивым, причем здесь тоже имеются оттенки: например, можно дотронуться одним или двумя пальцами; наконец, на последнем месте стоит благословение опахалом, когда распределяющий благодать лама касается головы верующего чем-то вроде метелочки, состоящей из палочки с привязанными к ней разноцветными лентами.

Легко заметить, что при всех способах благословения между ламой и благословляемым осуществляется непосредственный или косвенный контакт. Почему так необходим этот контакт? У ламаистов благословлять — значит не призывать милость Божию на людей или вещи, но сообщить им исходящую от благословляющего ламы живительную силу.

Толпы народа, собравшиеся в Калимпонге, чтоб коснуться лент ритуальной метелочки в руке Далай-ламы, дали мне некоторые представления о его авторитете среди верующих. -

Шествие продолжалось уже несколько часов, и я заметила, что вереница паломников состояла не из одних только туземцев-ламаистов: в толпе было много непальцев и бенгальцев, принадлежащих к индуистским сектам.

Многие присутствующие на церемонии в качестве зрителей внезапно под действием какого-то оккультного влечения стремительно присоединялись к толпе богомольцев.

Пока я любовалась этим зрелищем, мне вдруг попался на глаза человек, сидевший немного в стороне на земле. Его всклокоченная шевелюра была закручена в виде тюрбана, как у некоторых факиров в Индии. Однако черты лица незнакомца ничем не напоминали индуса. Тело его покрывали засаленные лохмотья ламаистского монашеского платья.

Оборванец положил свою котомку возле себя на землю и смотрел на толпу с насмешливым и злорадным выражением.

Я указала на него Давасандюпу (переводчик А.Дэви-Нил, прим. составителя), спросив, не знает ли он, что представляет собой этот гималайский Диоген.

— Должно быть, он странствующий налджорпа (буквально: «тот, кто достиг полного бесстрастия». Но в обычном понимании это слово означает «мистик-аскет, обладающий могуществом мага»), — ответил Давасандюп, но, видя, что ответ его меня не удовлетворил, мой любезный толмач отправился поговорить с бродягой.

Когда Давасандюп вернулся, он был очень серьезен:

— Это лама, уроженец Бутана, — сказал он, — парапатетический отшельник; Он живет в разных местах: то в пещере, то в заброшенных домах, то под деревьями в лесу. Теперь он остановился здесь на несколько дней; его приютили в одном монастыре по соседству.