Тайны военной агентуры - [109]

Из трех пригодных для вторжения дней Эйзенхауэр выбрал 5-е. Сегодня же, в воскресенье 4 июня, в пять часов утра — примерно в то же время, когда Роммель поднялся ото сна в JIa-Рош-Гайоне — он принял важное решение: в связи с непригодными погодными условиями вторжение союзных войск откладывается на 24 часа. В случае если погода улучшится, днем «Д» станет вторник 6 июня.

Тем вечером, 4 июня, незадолго до 21.30, старшие командиры Эйзенхауэра и их начальники штабов собрались в библиотеке Саутуик-Хауса[28]. В ожидании начала совещания офицеры, собравшись небольшими группами, тихо беседовали. У камина начальник штаба Эйзенхауэра генерал-майор Уолтер Беделл Смит беседовал с курившим трубку заместителем верховного главнокомандующего, главным маршалом авиации сэром Артуром Теддером. Рядом с ними стоял командующий союзной авиацией, главный маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори, а чуть поодаль сидел вспыльчивый командующий союзным флотом, адмирал сэр Бертрам Рэмзи.

Среди сих блиставших многочисленными наградами и знаками отличия членов верховного командования лишь один офицер был одет не по уставу, вспоминает генерал Смит. Энергичный Бернард Jloy Монтгомери, которому предстояло возглавить вторжение в день «Д», был в своих обычных вельветовых брюках и свитере с высоким, плотно прилегающим к шее воротником. Всем этим людям предстояло привести приказ о нападении в действие, после того как его отдаст Эйзенхауэр, и теперь эти командиры и их начальники штабов — всего двенадцать старших офицеров — ожидали начала решающего, совещания, которое должно было начаться с минуты на минуту.

Точно в 21.30 дверь библиотеки открылась, и вошел Эйзенхауэр, представительный и стройный в своей темно-зеленой полевой форме. Во вступительном слове необходимости не было: каждый из присутствующих понимал всю важность предстоящего решения. Почти сразу вслед за Эйзенхауэром в помещение вошли три старших занимавшихся подготовкой операции «Овер-лорд» офицера, возглавляемые полковником авиации Дж.Стэгтом из Королевских ВВС.

В воцарившейся тишине Стэгг открыл брифинг. Он быстро описал состояние погоды за предыдущие 24 часа, затем осторожно сказал:

— Джентльмены, в ситуации произошли некоторые неожиданные и существенные изменения...

Все взоры немедленно обратились на Стэгга, слова которого обещали Эйзенхауэру и его военачальникам слабый луч надежды.

Замечен новый воздушный фронт, стал рассказывать полковник, который достигнет канала через несколько часов и принесет прояснение над зонами высадки. Это улучшение погодных условий будет продолжаться весь следующий день и продлится до утра 6 июня. После этого погода снова начнет портиться. В течение этого периода будет дуть ощутимый ветер, и небо очистится — в достаточной степени, чтобы бомбардировщики могли действовать в ночь с 5-ю на 6-е и до утра. Днем облачные слои опять сгустятся, и небо затянется. Короче говоря, присутствующие были проинформированы, что период более или менее сносных погодных условий будет длиться чуть дольше 24 часов.

Эйзенхауэр и его командиры погрузились в раздумья, продлившиеся четверть часа. Напряженность момента, связанная с необходимостью принятия быстрого решения, была усугублена адмиралом Рэмзи, напомнившим, что контр-адмирала Алана Дж. Кирка, командующего американскими военно-морскими силами, обеспечивающими высадку, следовало оповестить в течение получаса, в случае если «Оверлорд» будет назначен на вторник, чтобы он успел подготовиться.

Эйзенхауэр стал просить собравшихся одного за другим высказываться. Генерал Смит полагал, что нападение следует осуществить 6-го числа — это был риск, но на него следовало пойти. Теддер и Ли-Мэллори боялись, что прогнозируемая облачность окажется все же слишком сильной, чтобы авиация могла действовать эффективно, а это означало, что высадка будет осуществляться без необходимого прикрытия с воздуха, и считали, что она обещает оказаться «рискованной». Монтгомери придерживался того же мнения, которое он высказал предыдущей ночью, когда было решено отложить день «Д» с 5 июня. «Я говорю — вперед!» — были его слова. Наконец пришел черед высказаться Айку. Наступил момент, когда он должен был принять решение. В те долгие минуты, когда Эйзенхауэр взвешивал все «за» и «против», в комнате стояла полная тишина. Генерал Смит вспоминает, что на него тоща произвела сильное впечатление «какая-то недосягаемость и одинокость» верховного главнокомандующего, когда он сидел, сложив перед собой руки и неподвижно глядя на стол.

Наконец Эйзенхауэр поднял глаза и медленно произнес:

— Я абсолютно убежден, что мы должны отдать приказ... Мне это не нравится, но тем не менее... Я не вижу никаких иных путей действия.

Он поднялся. Айк выглядел уставшим, но прежде напряженное выражение его лица теперь разгладилось. Вторнику 6 июня предстояло стать днем «Д».

Опускалась темнота, и солдаты сил вторжения по всей Англии готовились вновь провести ночь в бездеятельном ожидании. Взвинченные месяцами тренировок, они были готовы немедленно выступить, и откладывание операции заставляло их нервничать. Войска еще не знали, что до дня «Д» осталось всего 26 часов, пока было рано сообщать эту новость. Поэтому той штормовой воскресной ночью люди ждали — в щемящей тоске, тревоге и тайном страхе — что что-нибудь, наконец, произойдет. Они не знали точно, насколько им придется тяжело, что именно потребуется от человека в таких обстоятельствах, и думали о своих семьях, о своих женах, детях, подругах и все говорили о предстоящих боях. Что будет представлять из себя побережье, на которое им придется высаживаться? Будет ли высадка таким трудным делом, как это каждому думалось? Никто не мог сказать, что собой будет представлять день «Д», и каждый готовился к нему по-своему.