Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации - [133]

Современники терялись в догадках относительно секрета Рейнака, которым владел Герц. Может быть, убийство Рейнаком какого-то банковского служащего, как это впоследствии уверял Герц? Совершение деяний, равносильных государственной измене, например занятие шпионажем в пользу одной из иностранных держав? Участие в каком-то тайном государственном деле исключительного значения? Во всяком случае спасение Рейнака от непрекращавшегося шантажа действительно стало рассматриваться правительством как дело государственной важности.

Герц не оставил своих вымогательств и после краха Панамской компании, когда Рейнаку вменялось соучастие в преступных действиях администрации, которой инкриминировалось мошенничество и нарушение доверия. Подобное обвинение не мешало Рейнаку продолжать свои дела.

Однако в ноябре 1892 года в воздухе уже стало ощущаться приближение какого-то нового скандала, связанного с Панамой. Велось строго секретное расследование (о нем ниже). Когда 8 ноября один из следователей явился в особняк барона на улицу Мюрилло, дом 20, ему сообщили, что хозяин дома путешествует по южным курортам. В конце второй декады слухи о предстоящих разоблачениях просочились в печать. Стали называть имя Рейнака. Самое интересное, что барон сам снабдил некоторые из газет сенсационной информацией при условии, что они лично его оставят в покое. Барон пытался с помощью взяток помешать выступлениям с разоблачениями в парламенте. 18 ноября буланжистская газета «Кокарда» обвинила председателя палаты депутатов Флоке в том, что он в 1888 году получил от Панамской компании 300 тыс. франков для покрытия расходов своих сторонников во время избирательной кампании. На следующий день началось обсуждение этого обвинения в палате депутатов…

Рано утром 19 ноября встревоженный Рейнак приехал на квартиру министра финансов Рувье. Банкир выглядел очень взволнованным и заявил, что для него вопрос жизни или смерти — добиться прекращения газетной кампании и что это вполне может сделать Корнелиус Герц. Рувье ответил, что он готов принять Герца и, следовательно, просить его оказать помощь барону. Рейнак ринулся за Герцем, но вскоре вернулся: доктор сказался больным. (Все это могло происходить только до 11 часов утра, когда началось заседание совета министров, в котором принял участие Рувье.) Позже по настоянию Рейнака Рувье согласился сопровождать банкира к Герцу, как разъяснил позднее министр финансов, исключительно из соображений человеколюбия. Рувье, однако, оговорил в качестве условия этого филантропического похода, чтобы при встрече присутствовал еще один свидетель. Сошлись на кандидатуре Клемансо. Лидера радикалов нашли в парламентском здании; он также согласился отправиться к Герцу.

После заседания палаты депутатов Рейнак вместе с Рувье поехали на улицу Анри Мартен, где жил Герц. Прибывший незадолго до этого Клемансо еще снимал пальто в прихожей, когда они вошли. Так по крайней мере позднее утверждал сам Клемансо, но, может быть, он уже успел переговорить с Герцем? Рейнак, находившийся в крайне нервном возбуждении, попросил Герца содействовать прекращению нападок печати. Герц отказал: теперь слишком поздно, надо было бы его ранее поставить в известность. Повторные настойчивые просьбы снова натолкнулись на отказ. Покинув Герца, Рейнак упросил Клемансо съездить с ним к бывшему министру внутренних дел Констану, которому открыто высказал свои подозрения, что тот инспирировал всю кампанию в печати.

Констан негодующе отрицал свою причастность к этим газетным статьям и заявил, что не может ничем помочь. Прощаясь с Клемансо после этого визита, Рейнак заявил:

— Я погиб!

Здесь необходимо остановиться и сделать оговорку: весь этот эпизод — визит к Герцу и Констану — нам известен только со слов Клемансо и Рувье. Заслуживают ли доверия их свидетельства? По мнению французского историка Дансета (результаты его исследований использовались нами во всем изложении «Панамы»), не заслуживают. О роли самих Рувье и Клемансо в их версии сказано столь мало, сколь возможно было сказать, не нарушая правдоподобия всей истории. Прежде всего, разумеется, «человеколюбие», о котором шла речь, было проявлено и Рувье и Клемансо, чтобы обезопасить самих себя: в интересах обоих было не допустить усиления скандала, причем как из политических, так и из сугубо личных мотивов. (Даже если считать, подобно некоторым биографам Клемансо, что и в этом случае лидер радикалов был озабочен только тем, чтобы предотвратить скандал.) Лишь это и могло побудить совсем не склонных к сентиментальности политиков пренебречь риском, который представляло их совместное путешествие с находившимся под следствием Рейнаком к Герцу, а потом поездка Клемансо к Констану, очень опасному и коварному политикану.

…На следующее утро около 7 часов слуга банкира, как обычно, постучался в дверь комнаты Рейнака. Находившийся там один из членов семьи сказал камердинеру, что его услуги не понадобятся, так как барон скончался. Племянник банкира поспешил направиться с известием об этой неожиданной смерти к председателю совета министров Лубе, одновременно поставив обо всем в известность А. Эбрара, главного редактора газеты «Тан», и Корнелиуса Герца. По некоторым сведениям, Герц в тот же день уехал в Лондон (по другим — доктор еще неделю оставался в Париже). Причиной кончины Рейнака, как было заявлено, явилось кровоизлияние в мозг. Бумаги покойного опечатали только через три дня. При этом обнаружилось отсутствие копий целого ряда писем, которые должны были находиться в личном архиве банкира.