Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации - [128]

Генрих Георг Стефан де Бловиц

В 1875 году «маленькому великому человеку», как стали звать Бловица, удалось заранее сообщить о намерении Германии начать новую «превентивную» войну против быстро оправлявшейся от разгрома Франции, и это не могло снискать ему благосклонность Бисмарка. А между тем в 1878 году в Берлине собрался международный конгресс, который должен был в очередной раз разрешать «восточный вопрос» — вопрос о судьбах народов и территорий, расположенных в европейской части турецкой империи, или, иначе говоря, судьбу Балкан и режим проливов Дарданеллы и Босфор.

От Бисмарка ждать информации было, конечно, нечего. «Уполномоченный Франции, — вспоминал потом Бловиц, — был робок, английские дипломаты из принципа ничего не сообщают журналистам, русские дипломаты не доверяли представителю английской газеты, австрийцы, страшась Германии и России, молчали, как немые. Что же касается турецких дипломатов, то они трепетали даже от собственной тени». Учитывая все это, Бловиц создал свою частную разведку. Он послал вперед нанятого им авантюриста, который под видом богатого молодого человека из почтенной семьи должен был втереться в доверие к одному из дипломатов.

Авантюрист вскоре был принят этим сановником на службу в качестве секретаря без жалованья, обучающегося сложной дипломатической профессии. За всеми канцеляристами очень следили, поэтому Бловиц и его агент делали вид, что не знакомы друг с другом. Они лишь обедали в одном и том же ресторане, который посещали многие дипломаты и журналисты, и… носили одинаковые цилиндры. Легко догадаться, что при уходе Бловиц надевал цилиндр своего агента, под шелковой подкладкой которого находились краткие протоколы заседаний конгресса и переговоров между отдельными державами. Но и эти протоколы именно из-за их краткости были недостаточны для того, чтобы заполнить ими содержание длинных корреспонденций в Лондон. Отталкиваясь от того немногого, что успевал записывать его агент, Бловиц начинал обход знакомых дипломатов и по крохам восполнял все звенья, которых недоставало для полного рассказа об очередном заседании конгресса.

Пронырливость, мертвая хватка в разговорах и чутье ищейки не раз помогали корреспонденту «Таймс». Газета напечатала подробное изложение речи русского канцлера Горчакова. Бловицу удалось заранее узнать, что после долгих столкновений английские и русские делегаты пришли наконец к соглашению по основным вопросам, и отъезд в Лондон, которым угрожал британский премьер Дизраэли (был даже демонстративно заказан специальный поезд), так и не состоится. Телеграммы Бловица предотвратили панику на бирже, знавшей, что отъезд премьера — это почти наверняка война с Россией…

Бисмарк

Тем временем агент, доставлявший информацию Бловицу, стал возбуждать подозрение. Бловицу пришлось, щедро снабдив деньгами, отправить его в качестве эмигранта в Австралию, а до этого тот нашел себе заместителя. Конгресс шел к концу, и новый агент обещал заранее раздобыть точную копию трактата, который будет подписан на заключительном заседании. «Теперь мне нужно было преодолеть два препятствия, — рассказывал впоследствии в своих мемуарах Бловиц. — Во-первых, конгресс закрывался 13 июля, в субботу. Трактат был мне необходим 12-го, чтобы появился в газете 13-го, так как по воскресеньям газеты не выходят. В понедельник было бы уже поздно. Во-вторых, мало было достать трактат. Для меня было также важно, чтобы другие журналисты не имели его. Немецкие газеты были сердиты на Бисмарка за то, что он не принял их представителей. Я рассчитывал, что канцлер даст им трактат, чтобы успокоить их. Если документ появится в немецких газетах в субботу, то я потерплю поражение. Я был в отчаянии. Как помешать Бисмарку? Как протелеграфировать трактат в Лондон? Из Берлина было невозможно. Из Парижа было бы поздно. Остановился я на Брюсселе».

Бловицу удалось обвести вокруг пальца бельгийского посланника в Лондоне и получить от него разрешение в любое время дня и ночи передать длинную телеграмму. С помощью сложных маневров Бловиц помешал своим коллегам получить драгоценный документ. А в пятницу агент Бловица выкрал еще не подписанный трактат. Получив его, Бловиц с крайне удрученным видом отправился на вокзал, сообщая всем желающим, что он окончательно потерял надежду получить текст договора. На брюссельском телеграфе вначале было отказались передавать телеграмму, когда убедились, что она содержит важное дипломатическое соглашение, но записка от посланника уладила дело.

Когда делегаты конгресса еще только подписывали трактат, машины уже отпечатали субботний номер «Таймс» с полным текстом договора. Бисмарк был в ярости, а Штибера едва не хватил апоплексический удар. Современники уверяют, что Бисмарк, заходя в свой служебный кабинет, сразу же заглядывал под стол — нет ли там Бловица. Но дипломатический корреспондент «Таймс», как и все английские дипломаты, предпочитал воевать чужими руками.

«Панама»

В конце 70-х годов XIX в. Республика во Франции (третья по счету) упрочилась: выявилось бессилие всех фракций — монархистов-легитимистов, орлеанистов и бонапартистов — добиться реставрации на престоле одной из династий, прежде правивших страной. Через десятилетие новая угроза республиканскому строю, парламентаризму носила название «буланжизм». Оно было производным от имени генерала и одно время военного министра Буланже — безответственного демагога, заигрывавшего с массами, демонстрировавшего свой антимонархизм и республиканизм, разжигавшего шовинистические страсти и манившего толпу обещанием победоносной войны-реванша против Германии. Эти призывы бездарного карьериста в генеральском мундире грозили втянуть Францию одну, без союзников, в войну против мощной Германской империи, которая, со своей стороны, только ждала удобного случая, чтобы нанести сокрушительный удар по сопернице. Широкая, хотя неглубокая и эфемерная популярность самодовольного и неумного претендента в «демократические» диктаторы, его показной, наигранный якобинизм (за который Буланже прозвали Робеспьериком), его опасный курс на немедленную войну против более сильного противника встревожили влиятельные слои буржуазии, и особенно политиков из числа руководителей главных буржуазных партий — оппортунистов и радикалов.