Тайны советского хоккея - [35]

Вернемся к проблеме завершения карьеры. Естественно, не все игроки хотели стать детскими тренерами, зная, что именно их ожидает впереди. Как правило, в клубах было по две-три тренерские ставки. Поэтому приходилось работать как минимум с двумя, а то и с тремя командами. Человек находился на льду минимум четыре часа в день. Кроме того, в советское время в большинстве клубов наставники молодежи были, так сказать, совместителями, зимой они занимались хоккеем, а летом работали с футбольными командами, которых в каждом коллективе было больше десяти. Работа, в общем, была довольно сложная, отнимавшая массу сил. Плюс – неприхотливые условия и скромная зарплата.

Один мой очень хороший знакомый, известный футболист Юрий Володин, игравший также в хоккейном клубе ВВС, так и сказал:

«Я хотел остаться в спорте, поговорил с домашними, мы прикинули, хватит ли на жизнь. И мне дали «добро». Я не тяготился тем, что работаю в обычном коллективе Ярославского отделения Московской железной дороги. Этот клубный хоккей, несмотря ни на что, был по-своему притягательным. Мы работали, растили мальчишек на естественном льду.

А в Канаде были тысячи катков с искусственным льдом, не говоря уже об изобилии инвентаря и всего прочего. Думаю, до ЦК КПСС доходила информация о спартанских условиях работы юношеских тренеров. Они там точно знали, в каких условиях мы трудимся, понимали – жалоб не будет. К тому же считали, если сборная выигрывает, то в хоккее все в порядке. Да им спортивное руководство так и докладывало.

Что хорошего? На каждом заседании СТК я мог общаться со многими приятными хоккейными людьми – Виктором Пряжниковым, Иваном Трегубовым, Виктором Цыплаковым, с пионерами хоккея – Борисом Леонидовичем Запрягаевым и Вениамином Михайловичем Быстровым. Каждый стадион, пусть самый захудалый, имел свои традиции, своих активных болельщиков, которые помогали, чем могли. Атмосфера на таких стадионах всегда была теплая, добрая. Человек приходил на работу как бы в свой родной дом. На матчах чемпионата Москвы не было случая, чтобы тренер команд, которые уже отыграли, ушел со стадиона. Он оставался, просто смотрел и переживал, помогал, если нужно. Я хочу сказать, что среди тренеров не было равнодушных людей. Это, безусловно, скрашивало многие негативные моменты».

Надо сказать, я ни на секунду не усомнился в искренности Юрия Васильевича. Сам прошел школу московского клубного футбола в качестве тренера. И знал, что таких самоотверженных людей, как Володин, было в Москве и других городах немало.

Но у кого-то из бывших хоккеистов просто склонности к детской тренерской профессии не было. Эти люди шли сложными путями, совершали ошибки. Пытались заниматься детским хоккеем, работали инструкторами физкультуры в производственных коллективах. Кому-то удавалось найти свое место, но таких были единицы, кто-то ломался, кто-то держался за счет характера, довольствовался тем, что есть, не теряя лица. Сломаться, кстати, было довольно просто. На любом предприятии были любители спорта, которые тянулись к инструкторам физкультуры, особенно если те были в свое время действующими хоккеистами или футболистами. Они составляли костяк команд, игравших в районных и отраслевых соревнованиях. Проводились они, как правило, в вечернее время. После матчей народ расслаблялся. Причем существовало на заводах, фабриках, автобазах правило – выделять для физкультурников деньги на питание. Кто-то писал заявление на материальную помощь, получал в месткоме тридцатку, которая тратилась на спиртное и закуску. Не секрет, что денег всегда не хватало, и потом спортсмены сами скидывались – и следовало продолжение.

Безусловно, завершение карьеры было сложным и для звезд. О них не всегда заботились. Это был процесс выборочный. Причем, как правило, не жаловали умных людей, с серьезной гражданской позицией. У нас ведь на всех уровнях не любили, когда задают вопросы. Проще было включить в обойму кого-то с именем, но без идей.

«После того как я из-за травмы не смог продолжать играть за «Спартак», – вспоминал заслуженный мастер спорта Евгений Майоров, – мне повезло. Я некоторое время работал в команде мастеров. Потом сезон был играющим тренером в Финляндии. Вроде бы все неплохо, но не было устойчивости. Думал, надо попробовать работать по специальности – инженером на режимном предприятии, но вскоре от этой затеи отказался. Некоторое время занимался с юношескими сборными страны, потом вернулся в школу «Спартака», был ее директором. Однако на этой работе чего-то все равно не хватало. Все-таки я не администратор. И только в начале 80-х годов, после беседы с Николаем Николаевичем Озеровым, попробовал себя в качестве комментатора. Было интересно, я увлекся, утвердился в мысли, что это мой путь. И пошел по нему».

Что ж, это, безусловно, пример положительного свойства. Однако Евгению Александровичу понадобилось после завершения карьеры более десяти лет, чтобы найти свое место в жизни. И на первых порах в роли журналиста ему приходилось не просто. У нас же всегда были, есть и будут люди, считающие, что вот этого человека «продвинули», что у него нет склонности к репортажу. Но Евгений Александрович стал великолепным комментатором, каких сейчас на ТВ почти нет. Он рано ушел из жизни, возможно и потому, что немало пережил. А лучший тележурналист сегодня, вне всякого сомнения, Борис Александрович Майоров, брат Евгения. Он, вообще, человек на редкость одаренный. Мне довелось слушать его первый репортаж с хоккейного матча «Динамо» (Москва) – «Молот» (Пермь). Он вел его, как профессионал высшей квалификации.