Тайны семейного альбома - [11]

– Он не узнал меня?

– Мне очень жаль, миссис Салинко. Может быть, завтра утром ему станет лучше.

Поблагодарив, Рейчел закончила как обычно:

– Увидимся в воскресенье.

В голосе медсестры прозвучали профессионально бодрые нотки:

– Не забудьте, у нас будет рождественская вечеринка. Дед Мороз прибудет как раз после ланча.

Рождество! Рейчел сделала пометку для секретарши Даниэлы о том, что надо подготовить к празднику чеки от 50 до 100 долларов для персонала Дома престарелых.

У Даниэлы уже собралась довольно большая стопка факсов, ей поступило тридцать семь телефонных звонков, в основном от друзей и знакомых, поздравлявших Рейчел, несколько звонков от просителей и один от Тины Браун, предлагавшей вместе пообедать и побеседовать для интервью.

– Она спросила меня, что я знаю о вашей связи с Рудольфом Валентино!

– О Господи! – отмахнулась Рейчел.

– Но миссис Салинко, это правда?

Удивительно, до чего легковерными бывают люди. Почти двадцать лет назад одна назойливая журналистка добилась встречи с ней, чтобы поговорить о благотворительности, а когда получила нужные сведения, принялась выпытывать подробности о ее нашумевших любовных связях. Упомянув о встречах с Джорджем Гершвином, Кларком Гейблом и Гарри Трумэном, Рейчел застенчиво вздохнула: «Но Валентино… – вот о ком я думала днем и ночью».

И попала в цель. История ее тайной любви не только появилась на страницах скандальных хроник, но и оказалась «подшитой в дело». Еще одно доказательство того, что сколь бы сомнительным ни был рассказ, стоит ему появиться в печати, как он тут же ложится вместе с реальными событиями в фундамент мифической биографии и воспринимается как неопровержимый факт.

– Нет, Даниэла. Это неправда. Руди и я никогда не были любовниками…

– В самом деле?

Разочарование, промелькнувшее на лице секретарши, вынудило ее прибавить:

– Но он учил меня танцевать танго!

– Неужели? Как в фильме «Кровь и песок»? О Боже! Я и представления не имела!

– Только, ради Бога, Даниэла, давай договоримся: я никогда не встречала Рудольфо Валентино. Запомнила? А теперь успокойся и позвони Тине Браун. Извинись перед ней за то, что я не смогла подойти к телефону. Объясни, что я встречаюсь с Блисс и позвоню ей завтра.

Надо тщательно продумать, как повести беседу с Тиной Браун. Рейчел восхищали интервью, которые публиковались в «Вэнити фэя», но… они обладали иногда особенностями и больно били доверчивого рассказчика. А в «альбоме» Рейчел было много и своих и семейных тайн, о которых она предпочла бы промолчать. Если только газетная ищейка возьмет след, она непременно докопается до чего-нибудь.

Разговор с журналисткой надо выстроить таким образом, чтобы та написала только о Джесси и о ее фотографиях Блисс. Рейчел надо выступить в роли эдакого патриарха семьи, который гордится успехами внучки. И если только ей зададут прямой вопрос, она признается, что фотоаппарат, с которого началось увлечение и карьера Джесси, подарила она. Но самое главное для нее – это Блисс.

– Угадай, кто зде-е-е-есь? – предмет ее размышлений материализовался, распространяя запах гардений.

Увидев правнучку, Рейчел расслабилась. Как воин, который привык к постоянной боевой готовности, она была совершенно безоружна перед проявлением беззащитности и подлинной доброты.

– Гардении! Благодарю, дорогая. Ты всегда помнишь о том, что я люблю.

– Они от бабушки.

Ханна тоже знала, что именно эти цветы любила Рейчел.

– Но ведь принесла их ты. А кто обнимет меня?

За месяц с последней их встречи Блисс еще больше повзрослела. И когда они обнялись, Рейчел почувствовала ее упругую грудь. Другие девочки выглядят такими неуклюжими в зимней одежде, но только не Блисс.

– Позволь мне взглянуть на тебя, дорогая.

В День Благодарения Блисс встретила ее в поношенных брюках-гатре для верховой езды, клетчатой фланелевой рубашке навыпуск, которая доходила чуть ли не до колен, и в кожаной жилетке. Блисс переделала ее из мужской куртки, обнаруженной среди старья, сваленного в гараже.

В этот раз, отступив назад, чтобы дать возможность рассмотреть себя, она явила взгляду Рейчел некую озорную импровизацию, сочетание различных фактур и различных цветов, где не сразу можно было отделить целое от деталей, – модель, от которой перехватывало дыхание. На ней были широкие, не по размеру джинсы с прорезанными на коленях дырами, сквозь которые проглядывали вишневого цвета колготки. Обувь была не менее экстравагантна – галоши, хлопавшие при каждом шаге. Рубашка завязывалась узлом на талии. А поверх нее – прозрачный кружевной жакет, переделанный из… страшно сказать! – старой кружевной салфетки. Браслеты – точно такие, которые носила молодежь, – из изогнутых ложек, обвитых пестрыми жгутами из оберток от жевательных резинок и расписанных лаком для ногтей. На шее – нечто вроде боа и последний писк моды у подростков – пара помпончиков, изготовленных из шнурков. Общее впечатление завершали значки с цитатами из песен рок-музыкантов и высказываний политических деятелей.

На голову Блисс водрузила шляпу, повязанную сверху ситцевым платком в горошек. А на полях шляпы лежали разбросанные пластмассовые вишни. Одна гроздь свешивалась прямо над левым глазом Блисс, придавая ей вид беспутного ангела.