Тайны русской души. Дневник гимназистки - [87]
Так вот – это внутри. И сюда же отнесем визит к Антонине Феодоровне – нашей miss. Она – преинтересная…
Лидочка (Лазаренко) изволила вывести меня из состояния если не абсолютного покоя, то по меньшей мере – из довольно устойчивого душевного равновесия. Понадобилось для этого очень мало. Как всегда. Она сказала только, что «при желании в Мишиной (Юдина) приписке можно увидеть кое-что» сверх написанного, что «за словами чувствуется какой-то аромат, но такой тонкий, что в определении можно ошибиться…». И вот это выбило меня из колеи. Потому что я не хочу, чтобы за словами было что-нибудь большее их…
Через неделю тетя сказала:
– Нинка, ты похудела! Почему-то ты в такой перемене…
А на другой день – Лида, прощаясь, тихонько заметила:
– И похудела чего-то… – и забеспокоилась, когда я сказала ей, что она виновата в этом… И вот уж неделю я «мучу» ее, не объясняя, потому что – рассказать… когда стараешься сам забыть всё, всё…
Но наконец, мне хочется уж рассказать, то есть – иными словами – вытащить эту историю на Божий свет, рассмотреть со всех сторон и бросить – как пережиток. Может быть, тогда мне будет легче…
Но – как рассказать? Ведь называть имя – это очень некрасиво, а без этого – нельзя. И вот «завтра» – созданное для меня, как для всех нерешительных людей, – заставляет меня ощущать необыкновенную тяжесть…
Если бы я была немножко поромантичнее в суждениях о себе, пожалуй, можно было бы сказать, что и вся моя «история верхушек» – «романтическая», а вовсе не от простуды. Но для этого надо признать в себе наличность тонкой организации, а я – не такого высокого мнения о своей «бегемотистой» натуре…
Вот сколько событий! Для полутора недель – этого достаточно. Но все свои «тяжести на душке» – как говорит Лена (Юдина) – я не променяю ни на что. Пусть и стыд лежит там тяжелым камнем: без него до такой степени ярко я не чувствовала бы жизни – с ее тревогой и радостью, мукой и наслаждением самыми крохотными проблесками стыда…
Итак, несмотря ни на что, я живу! Живу – хотя (и) худею…
Ну, что же за беда?! И живу, и тоскую, и радуюсь – самой своей тоске и тревоге…
Фу, опять из колеи меня Лида (Лазаренко) моя – любимая! – выбила…
То воспоминание перегорело и начало туманиться снова. А сегодня – вот недавно, утром – она заходила и сказала:
– Я не вижу тебя, когда ты мне нужна. А вчера (4 марта) и третьего дня (3 марта) ты мне нужна была…
Так мало-мало слов – и я уже не могу ничем заняться! Всё, потускневшее на два-три дня, опять всплыло на поверхность. Опять мýка – такая яркая своей тусклотой. Она (Лида) напомнила мне снова те дни, когда она-то мне была нужна до боли, то есть – всё, что было тогда. И вот – ничто не может отвлечь уже от тех дней, связанных с настоящими Мишиными (Юдина) строчками…
Но ведь слова же ничего не значат, если мы не придаем им значения! А мы придаем (им) громадное (значение), несомненно – большее, чем они говорят. И из-за этого мучишься – мучишься Бог знает сколько дней! С 20/6 февраля (?), когда Лида сказала свои первые слова, которые перевернули всё…
А теперь – еще когда я ее увижу?!
Уже вторая неделя как хожу на службу… Дни идут-идут, быстро мелькают. Мне даже нравится эта постоянная перемена часов дежурств. Ведь так у меня есть свободные утра, дни и вечера. А за трехверстное гулянье каждый день, за звездный путь по вечерам, когда идешь на ночное дежурство, я прощаю моей службе эти полубессонные ночи.
Вторую неделю только я служу – и уже меня перевели в другую смену. Сегодня заходил экспедитор Булдаков334 в наше дежурство – постоял, поговорил. Спрашивает:
– Где лучше – здесь или у нас?
Я ответила уклончиво:
– Соседей (соседок) много!..
Сказала, что еще не привыкла здесь…
Но тут мне меньше нравится. Больше женщин. Странно, что мне – я страшно теряюсь и не люблю быть в мужском обществе – это не нравится. Но есть какой-то особый оттенок в них (женщинах-сотрудницах) – не во всех, но во многих, – который я бы назвала мещанством. Это какое-то – неуловимое осязательно – смешение претензий с отсутствием самоценности. Какое-то жеманничество, кокетство низшего разбора…
– Та смена какая-то неудачная. Телеграфисты там невыдержанные… – сказала Картиковская, когда я у нее была…
Правда, Губин и Иван Агапыч – есть такой всезнающий, бойкий, смешной, но работящий мальчишка там, фамилии не знаю – грубы, и шалят, и шутят грубовато, но зато – от души. Эта грубость ведь у них в крови, выработанная целым рядом поколений. Но в них есть что-то самобытное…
И оно особенно ярко – в Булдакове. Деловой, положительный, спокойный, кряжистый – я бы сказала, какой-то весь прочный. И в нем уже отсутствует грубость и не замечается еще любезности. Он просто ответит, если вы спросите что-нибудь, даже сам предложит помочь, когда видит ваше затруднение, но торопливой предупредительности в нем нет. И он хорош этим. Он такой, что внушает доверие, чувствуется, что на него можно положиться…
Ну да: Денисов и Столбов там – противные насмешники. Но Харин – с его хорошими карими глазами и пышной шевелюрой над некрасивым, но оригинальных очертаний лицом – простой, милый и приветливый… А Смирнов – веселый балагур, тоже – без всяких отталкивающих выходок. И Мальцев – сдержан, и скромен, и снисходителен ко всем, хоть к себе – строг и осмотрителен. А Роман Романыч – такого свойства, что к нему я не стеснялась подойти за всяким пустяком в телеграмме…
Книга, основанная на воспоминаниях о жизни, быте, нравах, обычаях, верованиях русского крестьянства, представляет собой попытку нравственно-философского осмысления последствий одного из самых драматичных социальных сдвигов XX века, который принято называть раскрестьяниванием России. Это первая книга по устной истории в России.
До сих пор в России не было ни одной научной книги по истории любого из 50-ти с лишним лагерных комплексов ГУЛАГа. Между тем именно лагерные комплексы были основой, становым хребтом гулаговской империи. Только исследуя историю отдельно взятого лагеря, можно до конца понять и объяснить механизм лагерной системы. В данной книге впервые на основе богатого архивного материала, воспоминаний очевидцев рассказывается об истории формирования и функционирования одного из 10-ти лесных лагерей Вятлага ГУЛАГа с 1930-х до 1960-х годов.
Книга доктора исторических наук, профессора Виктора Бердинских, созданная в редком жанре «устной истории», посвящена повседневной жизни русской деревни в первой половине XX века. В ней содержатся сведения о быте, нравах, устройстве семьи, народных праздниках, сохранившихся или возникших после Октябрьской революции. Автор более двадцати пяти лет записывал рассказы крестьян и, таким образом, собрал уникальный материал, зафиксировав взгляд на деревенскую жизнь самих носителей уходящей в небытие русской крестьянской культуры.
Книга доктора исторических наук, профессора Виктора Бердинских, созданная в редком жанре «устной истории», посвящена повседневной жизни русской деревни в XX веке. В ней содержатся уникальные сведения о быте, нравах, устройстве семьи, народных праздниках, сохранившихся или возникших после Октябрьской революции. Автор более двадцати пяти лет записывал рассказы крестьян и, таким образом, собрал уникальный материал, зафиксировав взгляд на деревенскую жизнь самих носителей уходящей в небытие русской крестьянской культуры.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
В этой книге рассказывается о том, как строились отношения в крестьянской семье, как женились и разводились, как воспитывали детей. Каковы были повседневный быт, отношение к религии, устройство жилья, представления о гигиене. В чем заключалась сугубо женская обрядность. Что считалось личной собственностью женщины в имуществе двора, какую роль она играла в крестьянской общине и почему случались «бабьи бунты». А также — об интимной жизни крестьянки, узаконенных обычаем «ласках» свекра, проституции и женской преступности, о публичных — всей общиной — наказаниях провинившихся.
Книга Леонида Васильева адресована тем, кто хочет лучше узнать и понять Китай и китайцев. Она подробно повествует о том, , как формировались древнейшие культы, традиции верования и обряды Китая, как возникли в Китае конфуцианство, даосизм и китайский буддизм, как постепенно сложилась синтетическая религия, соединившая в себе элементы всех трех учений, и как все это создало традиции, во многом определившие китайский национальный характер. Это рассказ о том, как традиция, вобравшая опыт десятков поколений, стала образом жизни, в основе которого поклонение предкам, почтение к старшим, любовь к детям, благоговение перед ученостью, целеустремленность, ответственность и трудолюбие.
Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.
Быт дореволюционной русской деревни в наше время зачастую излишне омрачается или напротив, поэтизируется. Тем большее значение приобретает беспристрастный взгляд очевидца. Ольга Семенова-Тян-Шанская (1863 1906) — дочь знаменитого географа и путешественника и сама этнограф — на протяжении многих лет, взяв за объект исследования село в Рязанской губернии, добросовестно записывала все, что имело отношение к быту тамошних крестьян. В результате получилась удивительная книга, насыщенная фактами из жизни наших предков, книга о самобытной культуре, исчезнувшей во времени.