Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии - [8]
Из гостевой доносились какие-то странные звуки, и он а в не решительности остановилась и прислушалась. Что бы это могло быть? Вспомнилось вдруг, сколько слухов ходило о мужицких набегах на богатые дома… Стало страшно… И куда все подевались?.. А звуки меж тем не прекращались, и, преодолевая страх и сомнения, она неслышно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
И остолбенела…
Тусклый лунный свет слабо освещал грешное ложе, в котором бесстыдно извивались два обнаженных тела, и не было уже никаких сомнений, кто это…
Самые близкие люди, муж и мать, не замечая ничего вокруг, предавались безумству, сравнимому со странностями той первой брачной ночи, о которой Дуняша старалась никогда не вспоминать…
Словно выброшенная на берег рыбина, она открывала и закрывала рот, пытаясь заглушить рвущийся из груди крик и отказываясь верить глазам своим. Потом все куда-то поплыло, причудливо меняясь в объемах, и, враз обессилев, она стала медленно оседать на холодные голые половицы, расплескивая содержимое жбана, который все еще держала в руках.
И эти янтарно-красные брызги, зловеще растекаясь по полу, походили на кровь подстреленного отцом кабанчика, которого он втащил на подворье и деловито разделал на девственно белом снегу…
Приговор
Самую большую боль человеку способен причинить тот, кто подарил ему самое большое счастье… В этом доме тоже когда-то обитало счастье. А сегодня он стоял непривычно тихий, будто неприкаянный, и родные некогда люди отчаянно избегали встречаться друг с другом, не понимая, как жить дальше. И лишь Иван-большой, пребывавший в счастливом неведении, да маленький Ванюшка продолжали поддерживать некое подобие жизни на этом скорбном пространстве.
— Да что у вас, эпидемия, что ль, какая? — не выдержал Пятакин, выходя из себя. — Как воды в рот понабрали!
— А чему радоваться-то? — шептала ему Александра, отводя глаза. — Дочь уж вон сколько времени все болеет — до шуток ли? Съездил бы лучше в столицу, выписал какого профессора, что ль. Наши-то, видать, не больно шибко в этом разбираются.
— А и съезжу, — с готовностью подхватился Иван. — Вот передам Лешке дела, да и съезжу.
— Ну, вот и хорошо, вот и ладно… — и она уходила в дальнюю комнату, чтоб не выдать себя ненароком, да не попасться лишний раз мужу на глаза.
…И он сдержал слово и привез из белокаменной пожилого доктора с окладистой бородкой и видавшим виды саквояжем из фибровой кожи. Тот долго и сосредоточенно выстукивал и выслушивал Дуняшу, выспрашивал у родных подробности ее болезни, хмурился, что-то записывая в блокнот, а под конец, уже выходя из комнаты, вдруг обернулся и тихо произнес:
— Ты это… держись, дочка… Все будет хорошо… — Потом долго и сосредоточенно мыл руки, будто это было сейчас самым важным. И, так ни разу и не взглянув на родителей Дуняши, переминавшихся с ноги на ногу в прихожей, отложил в сторону полотенце и глухо произнес:
— Весьма сожалею… Горловая чахотка… Скоротечная… Готовьтесь…
И тем же днем уехал.
Прости!
…Невидящими от слез глазами всматривался Алексей в Дуняшины черты, ни на минуту не выпуская из рук ее высохшую ладошку, и отказываясь верить, что прощается с ней навсегда. Если б только можно было перелить ей свое здоровье, как из сосуда в сосуд, до самой последней капельки! Он тотчас бы сделал это, даже не задумываясь.
Но есть то, чего уже не повернуть вспять. И с того самого дня, как Дуняша потеряла сознание, она не проронила больше ни слова. Будто смирилась с тем, чему стала свидетелем.
А помнит ли она вообще что-нибудь? Может, у нее отключилось тогда не только сознание, но и память? Да только ведь не спросишь же об этом!.. И он уцепился за эту мысль, как за соломинку, видя в ней единственную для себя возможность не сойти с ума.
Но дни шли, и сомнений не оставалось. Его Дуняша уходила. Молча и безропотно, оставляя его один на один с собственной совестью. А ему так и тащить этот груз непрощенности, который взвалил на себя по собственной же глупости. Ради чего?!
Только никогда не узнать, кто подталкивает, — ангел или бес, пока не увидишь, что из этого получится…
…Очнувшись, Дуняша молча обвела взглядом каждого, не понимая, где она и что с ней, и, остановившись на Алексее, еле слышно, с расстановкой, прошептала:
— А помнишь… «Рапсодию?»… Теперь я знаю… ответ… Хоть и должна любовь… прощать все грехи… но только не грех… против самой любви…
И в тот же миг он рухнул пред ней на колени, обхватил руками ее выболевшее тело и, срываясь на крик, все молил простить его, пощадить, не бросать одного! Он вымаливал прощение, как безумный, понимая, что просто не сможет жить, откажи она ему в этой последней просьбе.
Дуняша слегка коснулась его большой горячей ладони, — бесплотно, будто бабочка крылом задела, — ощутив на ней каждую складочку в отдельности, каждый бугорочек, и вновь провалилась в беспамятство:
— Лье-шень-ка…
И было в этом то ли всхлипе, то ли вздохе столько любви и невысказанной боли, что не осталось никаких сомнений — она простила! И, напитавшись запредельной мудрости, пред Вратами в вечность отпустила ему чудовищный тот грех.
…Ушла она, спустя несколько дней, жарким августовским днем, аккурат накануне его именин.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.