Тайны Полюса - [134]

Для того чтобы открыть дверь в бронированную камеру, понадобились три тюремщика, каждый из которых орудовал одним ключом и одним колесом. Громкий металлический лязг отразился эхом на всех мраморных поверхностях коридора.

– Что вы здесь делаете, господин посол? – прошептала Офелия под грохот открывающихся замков.

Арчибальд прижал к груди свой потрепанный цилиндр.

– Я ваш церемониймейстер и ваш свидетель.

– Вы один?

– Я один. Если вы мечтали о более пышной свадьбе, то, боюсь, будете разочарованы.

– Я рада, что вы здесь! – воскликнула Офелия так пылко, что Арчибальд удивленно поднял брови. – Но… как же Церемония передачи Дара? Вы сможете ее провести?

Арчибальд улыбнулся, но от этого, как ни странно, его взгляд стал еще более пустым.

«Моя связь с Паутиной прервана, – услышала Офелия его голос у себя в голове, – но я еще не полностью лишился своей семейной силы. Скоро вас с Торном объединят узы поинтереснее, чем узы брака».

Бронированную дверь толщиной в несколько десятков сантиметров наконец открыли. За ней была позолоченная решетка, которую полковник отпер своим ключом.

Стены камеры тоже были мраморными и позолоченными, как все помещения на подземном этаже. У Офелии сжалось сердце, когда посреди комнаты она увидела Торна. Он сидел за низким столом, его запястья были стянуты кожаными ремнями, привязанными к столу и заставлявшими его сильно сутулиться. Даже нарядная белая рубашка, в которую его обрядили, была ему мала, и расстегнутые рукава еле-еле прикрывали локти, обнажая старые шрамы. На лице проступали следы ударов, которые не удалось скрыть даже нескольким слоям пудры.

И это называлось «подготовить заключенного»?

– Прошу вас сесть, мадемуазель, – сказал судья, придвигая ей стул. – Мы можем начинать.

Он старался держаться подальше от Торна, словно боясь, что тот обезглавит его одним взмахом когтей. Их окружали жандармы с дубинками наготове. Что касается Арчибальда, тот в это время косился на большой палец ноги, который выглядывал из его дырявого башмака. Для человека, который принял на себя роль свидетеля, он был не слишком серьезен.

Офелия села за стол напротив Торна. Они встретились глазами, и она увидела его взгляд – непроницаемый, как у хищной птицы. Свет в камере шел только от лампы, стоявшей на столе; она бросала на его лицо зловещие тени.

Судья начал свою речь:

– Мы собрались здесь, чтобы заключить брак господина Торна, потомка нашего монсеньора Фарука, хотя это родство не совсем законно, с мадемуазель Офелией, потомком госпожи Артемиды. Брак – не просто семейный праздник, это одновременно и основа общества, и торжество любви!

Судья пустился в бесконечные рассуждения о супружеских обязанностях, затем продолжил длинным изложением законодательных актов. Он не жалел сил, чтобы его речь заняла как можно больше времени.

Поймав свое отражение в глазах Торна, Офелия подумала, что никогда еще не чувствовала себя так неловко. Мало того что она нарушила данное ему обещание, – она к тому же никак не исправила ситуацию. Когда наступил момент подписания документов, девушка так разволновалась, что сломала перо, надорвала бумагу и дважды опрокинула чернильницу. Торн, со своей стороны, машинально подписал каждый документ, почти не обращая внимания на ремни, не прерывая молчания и по-прежнему не спуская глаз с Офелии.

– Объявляю вас мужем и женой! – провозгласил судья. – Предлагаю господину послу приступить к Церемонии передачи Дара.

Арчибальд непринужденно подошел к столу.

– Придвиньтесь к вашему супругу, мадемуазель Офе… госпожа Торн. Вот так, прекрасно. Я буду мостом между вами, чтобы ваши семейные свойства могли объединиться. Возможно, у вас появятся несколько неприятные ощущения, но они быстро пройдут.

Офелия заерзала на стуле. Все последние месяцы она со страхом ждала этого момента и сейчас надеялась на чудо. Если Фарук говорил правду и в Книге действительно скрывалось «что-то другое», чего она не смогла найти, то Торну предстояло стать лучшим чтецом, чем она. И стать им очень быстро: затягивая время, чиновник уже украл у них часть ночи.

Арчибальд положил одну руку на голову Офелии, а другую – на изуродованную голову Торна. Офелия вздрогнула, когда большой палец Арчибальда нажал ей на то место между бровями, где у него самого была татуировка. Сначала она почти ничего не почувствовала, затем постепенно ее тело охватил жар; ей показалось, что через нее пропускают электрический ток, чья сила росла с каждой минутой. Офелия подняла глаза на Торна. Чувствовал ли он то же самое? Сидя напротив нее, с прикрученными к столу руками, согнувшись в три погибели, он не проявлял никаких эмоций. Офелия сжалась, по всем ее венам словно побежали мурашки, как будто в теле менялась кровь. Покалывание сосредоточилось на лбу, как раз в том месте, куда давил палец Арчибальда. Странные, непонятно откуда взявшиеся картины проносились в ее голове с такой головокружительной скоростью, что не удавалось сосредоточиться ни на одной из них.

Когда Арчибальд отнял наконец руку, Офелия почувствовала, как в висках пульсирует острая боль.

– Ну, отлично, отлично, – мурлыкал судья, складывая документы в портфель. – Полагаю, все в порядке. Теперь мы уходим и оставляем вас… так сказать… на ваше усмотрение. Господин полковник придет за вами в шесть часов утра, дорогая мадам, – добавил он, повернувшись к Офелии.