Тайны океанской бездны - [66]

— Конечно мог. Но это произошло не случайно.

После этого он посмотрел на нас с Сильвией и многозначительно сказал:

— Доброй ночи, дети.

В нашей комнате я спросила Сильвию:

— Почему он не мог просто упасть туда? Откуда вы все знаете, что он не заблудился?

Сильвия глянула на меня так же, как ее отец смотрел на моего, и сказала:

— Там есть изгородь. Лошадь с телегой не могли туда упасть. А мистеру Маршу пришлось бы перелезать через нее. Скажи, зачем ему было это делать?

Я содрогнулась, но не была удовлетворена. Мне нужно было все увидеть самой. Когда зашла мама, чтобы пожелать нам спокойной ночи, я прошептала:

— Я хочу увидеть этот омут.

— Я тоже, — ответила она. — А теперь спи. Я поговорю с отцом.

Увидеть — значит убедиться

Русалочий омут лежал среди болот милях в восьми от Элкстона, в удалении от дороги из Лика в Бакстон. На следующее утро, после завтрака, мои родители объявили о своем намерении сходить к омуту. Миссис Вудс побледнела. А ее муж сказал только:

— Постарайтесь вернуться до сумерек.

Отец кивнул и пошел за фотоаппаратом. Вернулся он одетый в стеганый синтетический плащ и сказал нам:

— Туман густой. Наденьте тоже плащи и галоши.

Вскоре мы двинулись в путь. Через два часа мы достигли возвышенности на болотах и заглянули в зловещую глубину темного русалочьего омута.

Попытайтесь представить себя на высоком холме, дневной свет меркнет, моросит дождь, у вас в голове носятся все эти болотные легенды, и вы, быть может, почувствуете мое состояние, когда я смотрела в этот омут.

Мы с отцом стояли у изгороди, а мама чуть поодаль настраивала фотоаппарат. Наведя на нас объектив, она зачем-то попросила меня отойти и сказала:

— Джим, погляди вниз, как будто высматриваешь русалку.

Едва она договорила, как налетевший невесть откуда ветер надул папин плащ и, сорвав его с плеч, отнес на середину омута, где он стал медленно тонуть. Отец, сильно побледнев и глядя на исчезающий в воде плащ, поставил одну ногу на изгородь. Потом мы в ужасе увидели, как он стал заносить над деревянной перекладиной и вторую ногу, явно собираясь перелезть.

— Папа, папа! — закричала я, и мы с мамой одновременно бросились к нему. Мама схватила его за руку и воскликнула:

— Пойдем, Джим! Это русалка!

Папа повернулся, лицо его было белым, как бумага. Я никогда не видела на его лице такого выражения и больше не хочу увидеть. Он выглядел так, будто уже покинул нас и находился где-то, куда мы не могли за ним последовать. Я схватила его за вторую руку, и мы увели его от омута. Он встряхнул головой и медленно, очень медленно, казалось, начал узнавать нас. Мы вместе сбежали по склону холма и были очень обрадованы, встретив внизу мистера Вудса с его запряженной пони рессорной двуколкой.

— Решил, что мне будет лучше присмотреть за вами, — сказал он.

Мы с благодарностью забрались в кабриолет. Папу била дрожь.

— Там горячий чай под сиденьем и большое одеяло. Укутайте его и сразу дайте немного выпить, — велел мистер Вудс.

— Немедленно! — повторил он, полуобернувшись и строго глядя на нас, разворачивая в то же время двуколку, чтобы ехать домой.

Мой отец не трус. Во время Второй мировой войны он был сержантом, командовал пулеметной ротой и не раз смотрел смерти в лицо. Но когда мы приехали обратно на ферму, он сказал:

— Если вам показалось, что я был напуган, не стану вас разубеждать.

Услышав о случившемся, миссис Вудс произнесла всего два слова:

— Вы счастливчик.

Чудеса в море Харви Берман >Март 1958 года

Эта череда катастроф выглядела крайне странно — ~по еще более удивительным было то, что все они, как оказалось, имели под собой единственную цель .

Одним свежим осенним утром в октябре 1829 года шхуна «Мермейд» («Русалка») отправилась в плавание из Сиднея в залив Коллиер на северо-западе Австралии. Судно вел капитан Сэмюэл Нолброу, на борту находилось восемнадцать членов команды, а также три пассажира. Впереди этих людей ожидали такие испытания в виде фантастической цепи бедствий, какие не доводилось переживать даже самым бывалым морским волкам и которые, насколько известно, не имеют аналогов в истории мореплавания.

Три дня «Мермейд» шла своим курсом без происшествий. Ветер был хорошим, небо ясным, барометр показывал постоянное давление. Сидней остался уже далеко позади, когда капитан Нолброу спустился к себе в каюту, оставив судно на своего помощника, как он всегда делал во время обычно спокойного плавания вокруг северной Австралии. Команда в свою очередь — раз шкипер отправился общаться со своими «маленькими шотландцами», ящиком бутылок виски, загруженным перед самым отплытием, — могла рассесться по палубе, греясь на солнце и занимаясь своими личными немногочисленными делами.

На четвертый день ветер внезапно стих. На заштиленной шхуне повисла тягостная тишина. Отсутствие шума и движения вывели красноносого Нолброу из состояния ступора, и он вернулся на мостик. Там он обнаружил, что барометр падает, а небо нависло гнетущим темным потолком. Команда оставалась без дела, в ожидании, что же будет.

Перед самой полуночью — «Мермейд» в это время находилась в Торресе, коварном проливе, полном островов, скал и рифов с сильными приливными течениями, между полуостровом Кейп-Йорк и Новой Гвинеей — разразился шторм. Шквальный ветер рвал снасти парусника и обрушивал громадные волны через леер правого борта. Беспрерывно хлестал мощный ливень. В ужасе Нолброу увидел, что «Мермейд» несет на север прямо на скальную гряду, и отчаянно попытался предотвратить катастрофу. Однако ничто не могло отвернуть шхуну с положенного ей штормом курса навстречу гибели.