Тайны морей и островов - [2]
В 600 году до нашей эры фараон Египта по имени Нехо нанял финикийских моряков для большого путешествия. Толчком к этому путешествию послужило безответственное поведение египетского оракула, который своими предсказаниями сорвал строительство первого Суэцкого канала, заявив в самый разгар стройки, что канал из Средиземного моря в Красное послужит на пользу только варварам. Вероятно, за криками оракула крылись какие-то политические интриги. Возможно, само предприятие фараона оказалось неподъемным для ослабевшего Египта. А ведь строительство унесло, по уверению Геродота, жизни двенадцати тысяч египтян.
Финикийский корабль VIII–VI вв. до н. э.
Я вспоминаю схожую историю, случившуюся в Бирме в начале XIX века. Тогда обалдевший от желания прославиться на весь мир своей преданностью религии король Бодопая начал строить на берегу Иравади самую большую в мире пагоду. На одном из островков на реке он приказал по строить себе небольшой дворец, в котором и проводил большую часть времени, позабыв о государственных делах. Все население страны трудилось на этом строительстве – такую повинность король наложил на подданных. Страна была разорена, а пагода поднималась медленно – уж слишком большой задумал ее король. В конце концов удалось закончить ее первый этаж – гигантский кирпичный куб высотой семьдесят метров, то есть с двадцатиэтажный дом. И вот тогда бирманские астрологи заявили, что, если пагода будет достроена, погибнет великая страна. И вера в это предсказание была столь велика, что даже сумасшедший король после тринадцати лет строительства сдался и остановил стройку. Так и стоит на берегу реки этот куб, разломанный пополам трещиной, которая образовалась во время землетрясения.
Фараон Нехо прокладывал канал не ради забавы, а с понятной целью: наладить торговый путь в Индийский океан и дальше к Индии. И он намеревался, контролируя канал, контролировать и торговлю. Отказавшись от канала, Нехо не отказался от мысли о торговом пути. А так как сами египтяне не считались достойными мореходами, он позвал на помощь финикийцев.
Впрочем, возможно, я упрощаю. И Нехо думал не только о торговых путях. Ведь канал вел на восток, а он потребовал, чтобы финикийцы выяснили, омывается ли Ливия (Африка) океаном или примыкает к какой-то иной земле. А это уже вопрос, достойный великого монарха. Нехо желал понять, как устроена Земля, – ни больше ни меньше.
Почесали финикийцы в бритых затылках и взялись за весла. Ведь на мачтах их кораблей был лишь один прямой парус, а им особенно не поуправляешь. А когда ветер стихал, финикийские корабли и вовсе становились беспомощными.
Путешествие началось из Красного моря. Затем, обогнув Африканский Рог, финикийцы взяли курс на юг. Учтите, что скорость движения финикийского корабля была куда ниже, чем у каравелл Колумба с их сложной системой парусов, и совсем иной, чем у античных судов, архитектурой. Финикийский корабль (или корабли) медленно полз вдоль африканских берегов. О первобытности путешествия говорит и то, что, когда по расчетам моряков наступала осень (а ее начало в тропиках определить нелегко), финикийцы приставали к берегу и устраивали зимний лагерь.
Очевидно, на полгода.
Потому что они вскапывали поле, сеяли зерно, ухаживали за посевами, собирали урожай и, снабдив себя продовольствием, отправлялись дальше. Отношения с местными жителями финикийцы поддерживали умело – ни о каких боях и конфликтах нам не известно. На третий год финикийцы достигли с юга Геркулесовых столпов и вошли в знакомое им Средиземное море. Через несколько недель они сошли на берег в родном Карфагене, а потом, отдохнув и распродав купленные и выменянные товары, отправились к египетскому фараону. Фараон велел им составить отчет о путешествии. И все в отчете было признано достойным доверия и весьма интересным, за исключением одной детали, которую сочли выдумкой моряков. Они утверждали, что пока плыли до высокого мыса на юге Ливии, солнце по утрам вставало слева. Но стоило им пройти мыс, как солнце начало подниматься с правой руки, переехав на другую половину неба. Нам-то все понятно: сначала финикийцы плыли к югу, а после мыса Доброй Надежды повернули на север. Почему-то это свидетельство, которое убедительно доказывает, что путешествие в самом деле было совершено, вызвало недоверие фараона.
Подумайте, какое это было великое путешествие! Три года в больших лодках плыть вокруг континента! И Геродот, который, как и все древние греки, не сомневался в правдивости финикийцев, подводит такой итог: «Так впервые было доказано, что Ливия окружена морем».
А теперь представьте себе: пройдет больше двух тысяч лет, прежде чем португальцы достигнут мыса Доброй Надежды, а затем попадут в Индийский океан. И после гибели античного мира люди на много столетий забудут о путешествиях древности. И всё начнут открывать снова. Разгадывать тайны, которых не существовало для древних финикийцев.
Если описание похода финикийцев сохранилось лишь в кратком пересказе их египетского отчета Геродотом, то другой карфагенский моряк, решивший обойти Ливию в 520 году до нашей эры, оставил записки о своем путешествии, и до наших дней дошел их перевод на греческий.
