Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях - [25]
Основателем Сурского Иоанно-Богословского монастыря был один из величайших русских святых – праведный Иоанн Кронштадтский
Однако история этой послушницы, которую удерживало в нелюбимом монастыре только уважение к праведному Иоанну, имела достаточно печальный конец – Анастасия Боронина все-таки вернулась в мир. Это произошло где-то между 1906 и 1910 годами, поскольку, судя по послужным спискам за 1906 год, Анастасия Боронина еще жила в Сурском монастыре, а следующий сохранившийся список сестер монастыря датируется уже 1910 годом. Возможно, она ушла из Сурского монастыря после смерти о. Иоанна, то есть после 1908 года, когда ничто уже не смогло удержать ее в монастыре.
По аналогичной причине оказалась в том же монастыре послушница Мария Коршунова. В письме от 3 марта 1905 года секретарю и родственнику о. Иоанна, И. В. Фиделину, М. Коршунова признавалась, что в Суру ей страшно не хотелось ехать: «Два года тому назад я прямо говорила об этом Вашему дядюшке, но он настоял, чтобы я непременно ехала в Суру, несмотря на представленное мною свидетельство от одного из известных петербургских врачей, в котором мне положительно запрещалась эта поездка», – признавалась она. М. Коршунова покинула нелюбимый ею Сурский монастырь после 1906 года.
А вот другая история, с более счастливым концом. В 1844 году вместе с монахиней Агнией (Архиповой), назначенной игуменьей Холмогорского монастыря, из Новгородской епархии приехала «душевно преданная ей как своей покровительнице благочестивая светская девушка» [76] из мещанского сословия, Пелагия Кащеева. Судя по всему, она была духовной дочерью монахини Агнии и последовала за ней в Холмогорский монастырь, став послушницей. В 1852 году послушница Пелагия была пострижена в монашество с именем Арсении. С того же года она получила послушание благочинной. В 1866 году монахиня Арсения была переведена в Шенкурский Троицкий монастырь, где была казначеей, а в 1888 году стала игуменьей этого монастыря и управляла им три года.
В отдельных случаях уход в северные женские монастыри мог происходить по примеру родственниц или знакомых. Так, в 1917 году в Сурский монастырь поступила 56-летняя крестьянская вдова Анастасия Красильникова из села Песочное Тверской губернии. Вероятно, это было связано с тем, что там уже жила ее дочь, Мария Красильникова, ушедшая в монастырь в 1908 году в возрасте девятнадцати лет. На возможность этого указывает то, что в 1913 году Мария Красильникова съездила в отпуск на родину и побывала у матери, после чего мать решила переселиться поближе к дочке… А ранее в Сурском монастыре оказалось сразу восемь крестьянских девушек из деревни Тыдорской Вологодской губернии, причем некоторые из них приходились друг другу сестрами. Две из них поступили в монастырь в 1901 году, спустя год в Сурский монастырь поступило четыре девушки из той же деревни, а еще через два года – еще две их землячки.
Если бы кому-то вздумалось сделать эту историю сюжетом рассказа, он мог бы быть таким: в деревне Тыдорской жили-были несколько девушек-подружек, мечтавших о монашеской жизни. И вот, когда открылся Сурский монастырь, две из них поехали в Суру, обжились там, а потом написали подружкам, как хорошо им в монастыре. Тогда и те поспешили к ним присоединиться.
Однако, как уже упоминалось выше, послушница имела шанс остаться в монастыре надолго, если основной причиной ее ухода туда являлись не бедность, не пример других, а прежде всего глубокая вера. Именно поэтому не все эти девушки-вологжанки сумели ужиться в Суре. К 1917 году в монастыре остались только пять из них, а ко времени закрытия монастыря, в 1921 году – три.
В Горнем Успенском монастыре, по данным на 1901 год, были две послушницы из деревни Осиновская Кадниковского уезда Вологодской губернии, поступившие в эту обитель в один и тот же год. В Арсениево-Комельском монастыре в 1905 году было четыре послушницы, которые приходились друг другу родственницами и землячками. Так что не только в Сурском монастыре можно было встретить послушниц из одной и той же деревни.
В старинных житиях святых их поступление в монастырь описывается примерно так: человек приходит в обитель, падает в ноги настоятелю, умоляя сподобить монашеского пострига. В свою очередь настоятель, предостерегая новичка от возможной ошибки, описывает ему тяготы монашеской жизни. Но поскольку тот говорит, что не боится трудностей, настоятель совершает над ним постриг, а потом дает ему послушание, обычно «в хлебне и поварне», чтобы воспитать в нем смирение.
В XIX – ХХ веках (так же как и сейчас) принятие богомолицы в монастырскую общину происходило иначе, намного прозаичнее и сложнее. Богомолица длительное время жила в монастыре, подчинялась его уставу, выполняла послушания, нередко тяжелые и трудоемкие. Выдержать такую проверку своей пригодности к монашеской жизни удавалось не каждой. За неимением подходящего примера из жизни северных женских монастырей приведу характерный отрывок из воспоминаний схимонахини Леонтии (Левицкой), где она описывает свое поступление в Борисоглебский Аносин монастырь, находившийся в Звенигородском уезде Московской губернии.
