Тайны кремлевской охраны - [3]

В своих знаменитых «Рассуждениях» Никколо Макиавелли (1469–1527) замечает, что форм правления государством бывает три: монархия, аристократия и демократия. Все эти формы сложились случайно. Соединившись между собой, люди выбрали самого сильного и самого храброго и стали ему повиноваться как своему правителю. Общение между людьми привело к познанию различия добра и зла, праведного и неправедного, и потому в людях стало появляться негодование при виде человека, наносящего вред правителю. Тогда люди решили установить законы и наказания для их нарушителей. Отсюда явилось понятие справедливости. Вследствие этого люди стали сами избирать в правители уже не самого сильного, а самого умного и справедливого. Но когда правители сделались наследными, то стали вырождаться, стали думать, что дело государя только затмевать прочих пышностью, сладострастием и подобными качествами. От этого они возбуждали ненависть народа и потому стали трусливы. А от страха перешли к унижению своих подданных, и таким образом возникла тирания, вызывавшая затем заговоры против государей, устраиваемые не трусами и малодушными, а возвышающимися над другими великодушием и знатностью и потому не терпевшими преступного существования таких правителей. Руководимая ими толпа подчинялась своим вождям. Те сначала, помня пример бывшей тирании, подчиняли свои выгоды общей пользе; но их наследники, предавшись алчности и честолюбию, обращали аристократическое правление в олигархическое, и их постигала участь тирана.

Тогда устанавливалось народное правление, скоро приведшее к полной распущенности. Граждане, побуждаемые необходимостью, опять восстанавливали единовластие.

Таков круг, по которому вращаются правления всех государств, и, если государство не сделается добычей соседа, оно будет в нем вращаться бесконечно.

Страх потерять завоеванные позиции заставляет увеличивать число и силу тех, кто создает для Власти и Богатства комфортную защиту и уют, т. е. охранников.

Кто эти люди? Как и откуда они пришли, чтобы хранить чужой покой? Так ли уж верна их служба?

Особого рассмотрения требует практика тайной охраны «августейших особ», предупреждения преступлений в отношении жизни, здоровья, чести и достоинства правителя, расследования имевших место при дворе чрезвычайных происшествий.

Бывший руководитель службы безопасности президента России генерал-лейтенант Александр Коржаков писал: «Мало кто знает, что охраннику на службу положено выходить подготовленным: со свободным кишечником и пустым мочевым пузырем. Меня эта служба закалила. Я мог целыми днями не есть, часами стоять на ногах и целый день не пользоваться туалетом».

Можно сказать так: все эти люди вышли из народа, а службу им определило Государство. Все родом из народа! Но охранники — не тот народ, который себе в утеху сочиняет сказки об удаче и счастье Ивана-дурака. У людей охраны иные мысли и чувства. Их жизнь удивительнее любой сказки. Мир, в котором они существуют, — странное и страшное место. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между богатой Властью и толпой хищных нищих.

Иначе говоря, охрана рядом с Властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан. В такой ситуации «человек с ружьем» быстро понимает, что не живым богам он служит и даже не героям. Догадка эта превращает стража в охотника, а то, что он стерег, — в добычу.

Исследователь Феликс Лурье в книге «Провокаторы и полицейские» писал:

«Когда правительство молодой Советской республики создавало правоохранительные органы, оно с революционных позиций классового сознания видело их гуманными и справедливыми. Командный состав ВЧК формировался из бывших политкаторжан. Казалось бы, люди, испытавшие на себе ужасы полицейского произвола, не должны были использовать те же методы насилия, которые применялись к ним. Но случилось обратное, они наполнили арсенал ВЧК именно тем, против чего боролись. Произошла преемственность беззакония. По уровню произвола и жестокости, по количеству жертв преемники оставили своих предшественников далеко позади».

Пытаясь объяснить превращение советских правоохранительных органов в машину произвола и насилия, некоторые исследователи связывают его с работой в них бывших царских охранников. Приведу свидетельство жандармского генерала А. И. Спиридовича: «В рядах большевистского правительства нет ни одного жандармского имени. Их нет там, хотя там находятся представители всех сословий, служб, профессий, степеней, рангов и чинов прежней России. Бывший жандармский полковник Комиссаров, покинувший ряды Корпуса еще при царском режиме, — единственное исключение». Спиридович допустил неточность: в ВЧК помощником Ф. Э. Дзержинского служил Джунковский, но Джунковский, честный порядочный человек, был одним из лучших представителей царской политической полиции. Но не в бывших жандармах дело. Дело в преемственности жандармского произвола.

Мы не разрушили произвол, мы разрушили то немногое, чего добились прогрессивные силы во второй половине XIX века. Неразборчивость в выборе средств для достижения непроверенных целей, непростительные ошибки наших предшественников обернулись для нас возмездием. Мы позволили людям, увлеченным построением социализма, перекрашивать историю чужой кровью, нашей кровью».