Тайны кремлевской охраны - [15]

В арсенале выдают ружья, пулеметы, коробки с патронами. Оружие и боеприпасы — не учебные.

Каждое утро старшина роты объявляет наряд. Называются фамилии курсантов, назначенных в караул на разные кремлевские посты. В первые дни учебы нас, новичков, это не касалось. Но в последнее время прислушиваемся — скоро должны прозвучать и наши фамилии… Однажды, когда зачитывался список, я услышал то, о чем давно мечтал.

Впервые становлюсь в строй курсантов, назначенных в караул. Выстраиваемся в две шеренги на нешироком тротуаре перед Гренадерским корпусом. Правый фланг шеренги простирается до Царь-пушки, а левый заканчивается у Троицких ворот. Перед строем — начальник караула А. Александров. Он обменивается со сдающим дежурство паролями. Оба с обнаженными шашками. Все строго, торжественно. Здесь же комендант Кремля П. Мальков. Наверное, немного волнуется за нас, своих воспитанников, командир взвода Н. И. Привезенцев. А может быть, и спокоен: недаром же гонял нас «до седьмого пота». Начальник караула четким, «командирским» голосом называет посты и фамилии назначенных.

— На пост у Совнаркома…

— На пост у Боровицких ворот…

— На пост у Троицких ворот…

Один за другим выходят из строя курсанты, четко следуя за разводящим.

— На пост № 26…

Называются фамилии:

— Шорихин, Громушкин, Данилов.

Они сегодня заступают на самый главный пост — у рабочего кабинета Владимира Ильича Ленина. Мы, впервые назначенные в караул, еще не могли рассчитывать на такую честь.

Развод караула продолжается:

— На пост № 8 у Оружейной палаты…

Наконец слышу свою фамилию. Весь внутренне собираюсь, чтобы строевым шагом строго по уставу выйти из шеренги, с товарищами пройти к месту караула.

Разводящий — москвич Константин Чистяков ведет нас мимо Благовещенского собора, Большого Кремлевского дворца. Подходим к зданию Оружейной палаты. Останавливаемся в пяти шагах перед часовым, которого мне назначено сменить. Замираем по команде «смирно». Обращаясь ко мне, разводящий произносит:

— Часовой, на пост шагом марш!

Хорошо отработанным шагом подхожу к часовому, становлюсь справа. Проверяю слепки печати на массивных замках, исправность запоров на кованых дверях. Докладываю разводящему:

— Пост принят.

— Пост сдан, — звучит голос прежнего часового, и я уже вижу удаляющихся от меня разводящего и сменившегося курсанта.

Остаюсь один. Сразу трудно и представить, какое большое, ответственное дело доверили тебе.

Уже в первые дни пребывания в Кремле старшие товарищи рассказали нам о его главных достопримечательностях. Прямо передо мной — здание Большого Кремлевского дворца. Хорошо видны запорошенные снегом величественные башни — Боровицкая, Тайницкая, Петровская. Влево от моего поста начинается Коммунистическая улица, где живут Я. М. Свердлов, А. Д. Цюрупа, Демьян Бедный, М. И. Калинин, Ф. Э. Дзержинский, А. В. Луначарский и другие. Наши курсанты называют этот пост «безлюдным» — здесь и в самом деле прохожих почти не видно. Дело в том, что ворота Боровицкой башни наглухо закрыты, проход в Кремль разрешен только через Троицкие.

Здание Оружейной палаты, где я стою на посту, расположено на так называемом Боровицком холме. Когда-то здесь, рассказывали нам, у слияния рек Неглинной и Москвы, рос на взгорье густой бор… Да, много на своем веку повидал седой Кремль! Под древними сводами Оружейной палаты хранятся бесценные сокровища — раззолоченные троны самодержцев, украшенные драгоценными камнями венцы, предметы роскоши, изысканные дары иноземных владык… Еще совсем недавно все как бы подтверждало незыблемость царского владычества. Но вот власть эта обращена в прах, а драгоценности отныне принадлежат народу. И мне, простому рабочему пареньку, доверено охранять это богатство.

Москва жила трудно, прямо скажем, впроголодь. Скуден был быт и кремлевских курсантов. Заходим в столовую на первом этаже казармы. Раздатчики выносят большие бачки. Суп с воблой — на первое, на второе — пшенная каша, стакан компота или киселя. Хлеб выдают за завтраком, сразу на весь день. Что эти восемьсот граммов для двадцатилетних парней, к тому же целый день занятых на учениях, часами стоящих в карауле. Кое-кто не удерживается — хлеб мгновенно тает во рту. Но никто не жалуется, не высказывает претензий — ведь так живет вся пролетарская страна. За столом — шутки, смех. Молодость побеждает все трудности.

— Говорят, наши повара раньше в «Метрополе» работали, — говорит Сергей Аввакумов.

— Чуть перца не хватает, — подхватывает Сергей Алексеев.

— Да, несладко елось буржуям…

О многих моих боевых товарищах хотелось бы рассказать, но сейчас слово об Иване Ивановиче. Бывшие кремлевские курсанты знают, о ком пойдет речь. А вот читателю, наверное, трудно будет представить, что курсант Иван Иванович — это стройная шестнадцатилетняя девушка. Наравне со всеми овладела она мастерством пулеметной стрельбы, несла караульную службу и, сдавая или принимая пост, рапортовала: «Курсант Новикова пост принял!.. Курсант Новикова пост сдал!..».

На фронтах Гражданской войны, так же как и в годы Великой Отечественной, немало женщин воевали с врагом, прославились в боях. Курсантку Новикову звали Аней, так как и легендарную в то время Анку-пулеметчицу из Чапаевской дивизии. Родом она была с Тамбовщины, отца — члена комитета бедноты — в первые месяцы Советской власти убили бандиты. Аня, рано повзрослев, делала в семье всю мужскую работу — колола дрова, пахала землю. Трудилась девушка, тянула семью, а в груди горел огонь ненависти к врагам революции, хотелось с оружием в руках бороться за новую жизнь. Став бойцом Особого коммунистического военно-заградительного отряда, она не хуже парней воевала с белогвардейцами. Как-то непривычно было называть мужественного воина Аней, Анной Ивановной. Вот и пристало к ней — «Иван Иванович».