Тайны кремлевской любви - [78]

Но русские сибиряки не хотели слушать Киприана. Они продолжали отличаться невероятной распущенностью нравов. Филарет неоднократно посылал в Сибирь обличительные грамоты, которые читались прилюдно и всенародно, но толку от этого было мало.

«До Бога высоко, до царя далеко» — емко и точно выразила народная мудрость существовавшую (и что самое интересное — продолжающую существовать!) полноту русской провинциальной жизни. Укоры Филарета в адрес сибирских переселенцев по поводу несоблюдения постов, за то, что они «ели и пили с иноверцами, усваивали их обычаи, находились в связи с некрещеными женщинами, впадали в кровосмешение, насильно брали себе чужих жен, закладывали, продавали и перепродавали их друг другу, приезжая в Москву с казною, сманивали и увозили в Сибирь женщин и в оправдание своих безнравственных поступков показывали грамоту, будто данную им каким-то дьяком Андре», оставались не более чем словами. Сибирское духовенство снисходительно относилось к развратному поведению своей паствы, потому что и сами церковники нередко вели себя не лучше мирских людей.

Накануне своего восемнадцатилетия Алексей Михайлович задумал жениться. По старинному обычаю в начале 1647 г. были созваны около двухсот кандидаток, из числа которых отобрали шестерых и представили царю.

Алексею Михайловичу приглянулась Евфимия (в других источниках — Ефросинья) Федоровна Всеволожская, дочь касимовского помещика.

«Когда ей (имеется в виду Ефросинья Всеволожская. — В. К.) в первый раз одели царскую одежду, то женщины затянули ей волосы так крепко, что она, явившись перед царем, упала в обморок, — пишет Н. Костомаров. — Это приписали падучей болезни. Опала постигла отца невесты за то, что он, как обвинили его, скрыл болезнь дочери. Его сослали со всей семьей в Тюмень. Впоследствии он был возвращен в свое имение без права выезда куда бы то ни было».

Происшествие с избранной невестой сильно подействовало на молодого царя. Хорошо зная историю своих предшественников, Алексей Михайлович все равно не смог избежать отчаяния. Несколько дней подряд он тосковал, не ел и не пил, а боярин Морозов старался отвлечь его от мрачных мыслей охотой.

Между тем народная молва приписала несчастный случай с Евфимией Всеволожской козням именно Морозова, в планы которого эта свадьба не входила. Он всеми силами старался отгородить молодого царя от тех, кто мог перейти ему дорогу в управлении государством и влиянии на Алексея Михайловича. С подачи Морозова из числа придворных исчезал любой, кто не был ему послушен. Одних посылали на службу в дальние воеводства, других в результате интриг отправляли в ссылку. Так, например, в ссылке оказался боярин Стрешнев, родной дядя Алексея Михайловича по матери; обвиненный в волшебстве, он был сослан в Вологду.

Морозов сам стал искать кандидатуру в царские невесты среди тех, кто беспрекословно подчинялся ему, кому он доверял. Таким человеком стал бедный и незнатный дворянин Илья Данилович Милославский. У него было две красивые дочери, на одной из которых Морозов задумал женить царя, а на второй жениться сам. В разговоре с Алексеем Михайловичем он все чаще стал говорить об этих девицах, а затем устроил так, что Царь увидел дочерей Милославского на богослужении в Успенском соборе. Пока девушки молились, Алексей Михайлович рассмотрел их и распорядился пригласить в палаты к своим сестрам. Морозов исполнил распоряжение, и вскоре молодой царь одну из них — Марию — назвал своей невестой.

16 января 1648 г. Алексей Михайлович сочетался браком с Марией Ильиничной Милославской.

«Свадьба эта, сообразно набожным наклонностям царя, отличалась тем, что вместо игры на трубах и органах, вместо битья в накры (литавры), как это допускалось прежде на царских свадьбах, певчие дьяки распевали стихи из праздников и триодий», — сообщают исторические документы.

«Брак этот был счастлив: Алексей Михайлович нежно любил свою жену, — говорит Н. Костомаров. — Когда впоследствии она была беременна, царь просил митрополита Никона молиться, чтобы жену «разнес Бог с ребеночком», и выражался в письме такими словами: «А какой грех станетца, и мне, ей-ей, пропасть с кручины; Бога ради, молю за нее».

26 января, спустя десять дней после царского венчания, боярин Морозов, несмотря на существенную разницу в возрасте, женился на сестре царицы Марии. (Первый раз Морозов женился в 1617 г., за двенадцать лет до появления на свет Алексея Михайловича. Неудивительно, что у этой брачной пары, по выражению. англичанина Коллинза, жившего тогда в Москве, «вместо детей родилась ревность, которая познакомила молодую жену старого боярина с кожаной плетью толщиной в палец».)

Стараясь упрочить свое положение при дворе, Морозов начал выдвигать на ответственные должности родственников царицы, которые стали и его родственниками. Но вскоре оказалось, что он просчитался. Будучи небогатыми и незнатного происхождения, Милославские принялись брать непомерные взятки и воровать. Сам царский тесть, Илья Данилович Милославский, увидел в своем новом положении неплохую возможность для личного обогащения.

Но никто так не опротивел народу, как двое подручных Морозова, состоявших в родстве с Милославскими: Леонтий Плещеев и Петр Траханиотов. Первый из них заведовал Земским приказом, второй — Пушкарским. Плещеев взыскивал непомерную плату с тех, кто судился, Траханиотов обирал служилых людей, воруя их жалованья. Торговцы были озлоблены на Морозова за потакание иностранцам и за новые поборы.