Тайны кремлевской любви - [58]

Дворянин Федор Писемский отправился в трудное путешествие. Он был с почестями принят при английском дворе, но Елизавета I Тюдор (дочь Генриха VIII от второго брака, не признанного папой, по странному стечению обстоятельств, как и Грозный, последний представитель своей династии на престоле) на вопрос о невесте сказала послу, что та была недавно в оспе, видеть ее и делать портрет пока нельзя. Лишь в мае 1583 г. Елизавета предоставила Писемскому возможность повидать невесту в саду.

Тридцатилетняя Мария Гастингс поначалу соблазнилась предложением стать русской царицей. Но потом, узнав от очевидцев о безжалостном характере и жестоких злодеяниях царя-безумца, наотрез отказалась от подобной участи. Елизавета I Тюдор отпустила Писемского, а вместе с ним послом в Московию отправила Жерома Боуса. Он должен был объявить Ивану Грозному, что девица больна и, кроме того, не желает менять веру.

В результате переговоров Елизавета добилась исключительной и беспошлинной торговли в Московии для англичан. Царь, давая свое согласие на это, надеялся на английскую помощь при новой попытке завоевать Ливонию.

Однако мысль жениться на иностранке не оставляла Грозного в покое. Он опять стал дознаваться, нет ли на примете у английской королевы другой кандидатки на место русской царицы.

Заканчивался 1583 г. Иван Грозный продолжал мечтать о женитьбе на иностранной принцессе, а в это время Мария Нагая, носившая имя русской царицы и родившая царю сына Димитрия, ежедневно и ежечасно трепетала за свою судьбу.

Но и здоровье самого царя становилось все хуже.

«Развратная жизнь и свирепые страсти расстроили его, — пишет Н. Костомаров. — Ему было только пятьдесят с небольшим, а он казался дряхлым, глубоким стариком. В начале 1584 г. открылась у него страшная болезнь: какое-то гниение внутри; от него исходил отвратительный запах. Иноземные врачи расточали над ним все свое искусство; по монастырям раздавались обильные милостыни, по церквам велено молиться за больного царя, и в то же время суеверный Иван приглашал к себе знахарей и знахарок. Их привозили из далекого севера; какие-то волхвы предрекли ему, как говорят, день смерти. Иван был в ужасе. В эти, вероятно, дни, помышляя о судьбе царства и находя, что Федор, по своему малоумию, не способен царствовать, Иван придумывал разные способы устроить после себя наследство и составлял разные завещания. Тогда из близко стоявших к нему людей кроме Бориса Годунова были: князь Иван Мстиславский, князь Петр Шуйский, Никита Романов, Богдан Бельский и дьяк Щелкалов. Все они не любили Бориса Годунова, опасаясь, что он, как брат жены Федора, человек способный и хитрый, неизбежно овладеет один всем правлением. Сначала Иван составил завещание, в котором объявлял наследником Федора, а около него устраивал совет; в этом совете занимал особое место Борис Годунов. Потом Богдан Бельский, вкравшийся в доверие царю, настроил его против Бориса Годунова, и царь (как впоследствии открылось) составил другое завещание: оставляя престол полоумному Федору, он назначил правителем государства эрцгерцога Эрнеста, того самого, которого прежде он так хотел посадить на польский престол. Эрнест должен был получить в удел Тверь, Вологду и Углич, а если Федор умрет бездетным, то сделаться наследником русского престола. К этому царя располагало уважение, какое он питал к знатности Габсбургского дома. Он считал членов его наследниками Священной Римской империи, в которой родился сам Иисус Христос. Тайна этого завещания не была им открыта Борису, но ее знали вышеупомянутые бояре. Дьяк Щелкалов изменил своим товарищам и тайно сообщил об этом Борису. Они вдвоем составили план уничтожить завещание, когда не станет Ивана.

Иван то падал духом, молился, раздавал щедро милостыни, приказывал кормить нищих и пленных, выпускал из темниц заключенных, то опять порывался к прежней необузданности… Но болезнь брала свое, и он опять начинал каяться и молиться. Иван с трудом мог ходить: его носили в креслах. 15 марта он приказал нести себя в палату, где лежали сокровища. Там перебирал он драгоценные камни и определял таинственное достоинство каждого сообразно тогдашним верованиям, приписывая тому или другому разное влияние на нравственные качества человека.

Царю казалось, что его околдовали. Потом он воображал, что это колдовство было уничтожено другими средствами. Он то собирался умирать, то с уверенностью говорил, что останется жив. Между тем тело его было покрыто волдырями и ранами. Вонь от него становилась невыносимее.

Наступило 17 марта. Около третьего часа царь отправился в баню, мылся с большим удовольствием; там его тешили песнями. После бани царь почувствовал себя свежее. Его усадили на постели; поверх белья на нем был широкий халат. Он велел подать шахматы, сам стал расставлять их, никак не мог поставить шахматного короля на свое место и в это время упал. Поднялся крик; кто бежал за водкой, кто за розовой водой, кто за врачами и духовенством. Потом явились врачи со своими снадобьями, начали растирать его; пришел митрополит и наскоро совершил обряд пострижения, нарекая Иоанна Ионою. Но царь был уже бездыханен. Ударили в колокол за исход души. Народ заволновался, толпа бросилась в Кремль. Борис приказал затворить ворота.