Тайны Конторы - [45]

Сабиров ходил на встречи очень часто. Язык персидский он, повторюсь, знал великолепно, внешность имел — не отличишь от коренного жителя Тегерана или какого-нибудь провинциального Кереджа, и манеры были те же, и неспешные продуманные движения… Но вот закавыка — как обмануть наружку?

Очень часто Игоря вывозил из посольства на своей машине сотрудник резидентуры Владимир Кузичкин — невзрачный малый, всегда готовый услужить, — собственно, Сабиров на него никогда и внимания не обращал, хотя обратить, честно говоря, надо было бы. Посол Виноградов, человек опытный, с наметанным глазом, например, обратил, так что Леониду Владимировичу пришлось защищать своего сотрудника. А как же иначе!

Хорошо, принадлежали они к разным ведомствам, не то бы Кузичкин давно отправился в Москву, к себе на кухню, гонять с супругой чай.

Кузичкин был этаким сотрудником на подхвате, хотя, как и все сотрудники резидентуры, знал, конечно, много. И что самое плохое, знал в лицо некоторых агентов — иранцев.

В городе, где-нибудь на закрытом повороте, он скорехонько высаживал из машины Игоря и ехал дальше, а Сабиров начинал кропотливую проверку: нет ли хвоста?

Через несколько часов Кузичкин подхватывал Сабирова в условном месте, либо Игорь добирался до посольства самостоятельно. Такова была технология работы.

В посольстве на «пульте управления» оставался Шебаршин, ему ни в коем случае нельзя было терять из виду разведчика — ни на минуту, ни на секунду.

Из города Сабиров всегда приносил много материала, причем все держал в памяти — и цифры, и факты. Так что главную опасность для него представляла не наружка, которая могла в любую секунду навести на него стражей революции, а штука очень и очень простая — как бы чего не забыть. Особенно это дело касалось цифр — ведь записывать ничего было нельзя.

Игорь просил Кузичкина:

— Слушай, Володя, я тебе сейчас скажу несколько цифр, ты запомни их, пожалуйста, а потом, когда я буду составлять отчет, ты мне продиктуешь.

Кузичкин отрывал руки от руля и вскидывал их над головой:

— Нет, нет, нет! Ты сам все вспомнишь, все до последней цифири, как только начнешь писать отчет! — всегда отказывался наотрез, ни разу не помог Сабирову.

Отчеты всегда писали по горячим следам, пока все еще было свежо в голове, никогда не оставляли на завтра, — иногда сидели до глубокой ночи, но пока не готов был отчет, из-за стола не поднимались. Шебаршин все время находился рядом, помогал, если помощь была нужна, заваривал для подчиненных чай и нисколько не чувствовал себя ущемленным — великолепный был человек.

Москва продолжала требовать свежих сведений: желательно, чтобы шифровки приходили каждый день.

Все дело в том, что на Старой площади была создана специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС по Ирану во главе с самим Брежневым (в комиссию входил Юрий Андропов — председатель КГБ, Борис Пономарев — секретарь ЦК по международным делам и Дмитрий Устинов — министр обороны страны, Маршал Советского Союза). Комиссия собиралась постоянно, анализировала ситуацию в соседнем Иране, и всякий новый материал немедленно ложился ей на стол.

Вот еще почему постоянно трясло резидентуру в Тегеране, возглавляемую полковником Шебаршиным.

Как-то в один из выходов Сабирова в город сложилась критическая ситуация.

Вначале все шло нормально, потом район неожиданно оцепили стражи революции, оцепление было очень плотным, и Игорь не сумел вернуться в посольство.

В посольстве немедленно была поднята тревога. Что случилось? Стали прорабатывать все версии, которые только могли придти в голову, начиная от самой благополучной, предполагающей легкий исход, кончая самой тяжелой, горестной… В работу включился консульский отдел посольства, советники — была уже подготовлена нота протеста МИДу Ирана, когда Сабиров вернулся. Произошло это уже глубокой ночью.

Можно было только предположить, что тогда ощущал Шебаршин, каково ему было в те часы, что он перемог и передумал.

Когда суматоха улеглась, Шебаршин скомандовал:

— А теперь за стол! Пора работать! — надо было составлять очередное донесение в Москву: там эту шифровку ждали. Хотя Шебаршин мог бы предложить по стопке, но он не захотел нарушать законы страны, в которой пребывал.

Часто Сабиров попадал в армейские облавы. В армию, на войну с иракцами не хотел идти никто, ни один человек, поэтому специальные армейские части набрасывали сети на целые районы и выуживали оттуда разную рыбеху, сортировали ее. Почти всю отсортированную добычу отправляли на фронт.

Ускользнуть от армейской облавы было очень сложно. Когда Сабирова задерживали, он доставал из кармана удостоверение:

— Я сотрудник советского посольства.

Случалось, что книжицу эту брал какой-нибудь сорбоз в малом чине и небрежно рвал на куски.

— Такое удостоверение можно купить за несколько туманов на любом рынке Тегерана. Не дури голову, парень, иди служить! — за этим заявлением следовал увесистый удар прикладом в спину…

В общем, всякое случалось с Сабировым и его коллегами по резидентуре, иногда казалось, что вообще нет никакой надежды на возвращение в посольство, ни одной щелки в ситуации, но все равно выход в конце концов находился.