Тайны и судьбы мастеров разведки - [11]

В первый раз Стеннес увидел Гитлера в марте 1920 года в Берлине в доме графа Эрнста цу Ревентлова, куда приехал обсудить кое-какие дела. С разговором при­шлось немного повременить, поскольку граф был занят приемом другого посетителя. Графиня, поприветствовав Стеннеса, сказала:

«Мой муж беседует сейчас с одним человеком из Бава­рии, который станет новым мессией — по крайней мере, так говорят в Мюнхене. Хотите взглянуть на него? Это удобней сделать здесь». Графиня чуть-чуть отодвинула край тяжелой дверной занавеси. Из-за портьеры на Стен­неса излился будущий «свет в окошке» для всей Германии. Излился, надо сказать, тускло и уныло.

«М-да, — произнес Вальтер. — А в парне-то ничего особенного. Он не выглядит ни мессией, ни даже лже­мессией».

Таково было первое впечатление.

Чуть позже, в том же году, Стеннес и Гитлер познакоми­лись в мюнхенском салоне Хелены Бехпггайн. Эта фамилия (как «Бекпггейн», марка музыкального инструмента) знако­ма сегодня, даже более, чем историкам, тем, кто увлекается фортепьянной музыкой. Муж фрау Бехпггайн, фабрикант, был рояльных дел королем. Но отнюдь не любовь к музыке сводила в салоне влиятельных персон. Стеннеса и Гитле­ра представил друг другу все более симпатизировавший национал-социалистам генерал Людендорф — со времен первой мировой идол германского офицерства. До союза с дьяволом было еще далеко, но Людендорф подталкивал к нему Стеннеса, выражая надежду, что тот с Гитлером поладит.

Со временем они стали общаться. Когда Гитлер оста­навливался в Берлине, оба часто завтракали вместе в отеле «Сан-Суси» на Линкпгграссе. А послеполуденный чай пили втроем. Вальтер приходил со спутницей. Позже Стеннес вспоминал: «Он говорил без пауз о делах, которые наметил свершить. И, надо заметить, он действительно сдержал почти все обещания. Спустя пятнадцать лет в Китае я часто читал в газетах про те вещи, о которых он говорил нам за чаем».

Было ли вовлечение Стеннеса в сферу влияния Гитлера неизбежным? Думаю, нет. Но оно было вполне объясни­мым. Придя с фронта, Стеннес вдруг с ужасом осознал, что война для Германии не закончилась. Она превращалась в гражданскую. И хотя на ней не было фронтов, повсюду возникали спорадические очаги волнений и мятежей.

Но, помимо внутреннего врага, которого Стеннес видел прежде всего в коммунистах, оставался и враг внешний. Часть Германии, по условиям Версальского договора, была оккупирована войсками союзников. Флаг Королев­ского британского военно-морского флота развевался над Рейном. На Германию постоянно оказывалось внешнее давление, чтобы добиться ее еще большего национального унижения и изоляции. Для Стеннеса все это стало войной на два фронта.

Где, в чем, посреди царившего в Веймарской республике хаоса, мог найти себе опору он, убежденный правый монар­хист? Конечно, он искал ее во фронтовом товариществе, в окопном братстве. Но, оказывается, и новые власти искали в нем опору: социал-демократы (и лично «сильный человек» в партии, министр внутренних дел Пруссии Карл Северинг) востребовали Стеннеса раньше, чем нацисты. Ему было предложено создать в структуре полиции безопасности элитное подразделение — роту особого назначения, кото­рая, на казачий манер, называлась сотней.

Людей Стеннес подбирал с особой тщательностью. «Гражданская война, — говорил он,—это нечто совершен­но отличное от "нормальной" войны. Из сотни хороших фронтовых офицеров для нее могут оказаться пригодными, может быть, двое. Потому что на гражданской войне нельзя доверять никому».

В самое короткое время Стеннес создал полностью мо­торизованное спецподразделение, в распоряжении которого находились даже бронеавтомобили, что было открытым вызовом положениям Версальского договора. Боевая готов­ность была доведена до такой высокой степени, что рота с тяжелым вооружением и трехдневным запасом провианта могла выступить на марш в течение семи минут. Делегации полицейских чинов из Копенгагена, Стокгольма и других европейских столиц цокали языками во время визитов.

Впрочем, вскоре Стеннес получил новое предложе­ние. Приняв его, он стал одним из организаторов «чер­ного рейхсвера» — теневого придатка легальной армии, численность которой была строго ограничена диктатом победителей. Вскоре Стеннес создает ударный егерский батальон, где только в пулеметной роте насчитывалось тридцать восемь кавалеров Железного креста. В его задачи, помимо прочего, входила организация саботажа и диверсий на территориях, занятых оккупационными войсками. На конспиративном языке это называлось «активной частью пассивного сопротивления в Рурском бассейне». Стеннес наравне с подчиненными выдалбливал полости в кусках угля, закладывая в них взрывчатку. В результате из строя были выведены четыре локомотива. «Партизаны» Стеннеса уже строили планы настоящей рельсовой войны...

И опять новое назначение. Фатерланд позвал капитана Стеннеса на самолет. Правительство вдруг стало актив­но поддерживать «спортивные аэроклубы» — с целью подготовки резерва для не существующего (пока) люфт­ваффе. Стеннес совершил даже два полета на воздушном шаре, один из которых завершился на тогдашней границе с Польшей. После первичной подготовки Вальтеру пред­стояло на долгое время отправиться в таинственную страну Россию, где на новейших советских машинах он должен был обучаться мастерству военного пилота. Но этой за­думке не суждено было сбыться. Стеннеса посетила целая делегация друзей-ветеранов, от которых он услышал: «Так не пойдет, Вальтер. Ты нужен здесь, в Германии». Он не смог отказать.