Тайны и герои Века - [69]
Когда семья Кошко приехала во Францию после революции, русские паспорта были недействительны. (Нансеновские паспорта выдавались страной убежища.)
Сохранились французские бумаги, в которых значилась дворянская приставка «де». Это написание и перешло в наши новые французские паспорта.
— Вы имели возможность общаться с Вашей бабушкой Ольгой Ивановной Кошко, которая написала интереснейшие воспоминания о жизни в Российской империи, революции, сложном пути из Москвы в Париж через Киев, Одессу, Севастополь, Константинополь… Кого из русской эмиграции первой волны Вы знали лично? Расскажите, пожалуйста, о времени работы Вашей бабушки в Château d’Abondant.
Я представитель третьего поколения эмиграции первой волны. Мои предки, как видно из текстов книги, составляли белую эмиграцию. Но во Франции были и другие эмигранты: эсеры, социал-демократы, анархисты, троцкисты, представители национальных движений (украинские петлюровцы, грузинские социал-демократы, армянские националисты, еврейские бундисты).
Я говорю об этом, потому что мне удалось, в меньшей или большей степени, пообщаться с ними со всеми.
Стоит признаться, что до определенного возраста мы жили в виртуальной стране. В России, которая была только в воспоминаниях и воображении наших дедушек, бабушек, иногда родителей и всей их среды. С французами в детстве и даже юности мы мало общались. Но о самой России наше представление было все-таки довольно абстрактное, и притом, в отличие от эмигрантов из других стран, историческая родина нашего семейного происхождения не совпадала со страной, которая была в тот момент на карте мира. Даже города по-другому назывались. Даже правописание не совпадало, так как наши бабушки писали через Ѣ. В моей первой поездке в советскую Россию я понимал все слова, но не понимал, к чему они относятся.
Нас учили и нам говорили о политике (об ужасах большевизма), о культуре, о религии. Но тогда это было оторвано от действительности повседневной жизни. Безусловно, сохранение русскости в эмиграции стало возможным благодаря православной церкви и общественным организациям. Но важнее церкви и общественных организаций, самую главную роль в сохранении языка и русскости играли женщины. Во всех женских ролях: бабушки, матери, жены, няни… Я не знаю ни одной семьи, где без русских или обрусевших женщин сохранились бы язык и русская чувствительность, включая ее крайности.
О дореволюционной России в моем детстве рассказывали пожилые русские, которые доживали свой век в домах престарелых. Благодаря Толстовскому фонду и русскому Красному Кресту подобных институций было немало во Франции. Один из таких домов был в замке местечка Абондан (75 км к западу от Парижа). Там моя бабушка работала медсестрой. Она говорила только «сестрой милосердия» (не знала даже или не хотела знать советское название своей профессии).
Среди этих пожилых людей было много военных. Особенно генералов. Они рассказывали о Первой мировой войне — мы о ней слышали куда больше, чем советские люди, — о революции и Гражданской войне. Про Галлиполи, Бизерту, Сербию. Для них на этом жизнь закончилась. Несомненно, искусственный мир, в котором они — и мы — тогда жили, помогал переносить действительность. Я помню генерала, который днем продавал билеты французской национальной лотереи перед большими магазинами Галери Лафайет. Вечером они собирались в Доме белого воина в шикарном 16-м округе Парижа, и все вставало на свои места. Сидели по чину и возрасту. Я два-три раза в детстве был на таких собраниях. Но я еще помню один инцидент: какое-то несогласие возникло между двумя стариками — один генерал, другой полковник. Закончилось тем, что генерал рассердился и, хлопнув по столу рукой, крикнул: «Молчать! Вы для меня мальчишка!» Мы были потрясены: а мы тогда кто?..
Также в замке Абондан сидели по национальностям и политическим партиям. Русских практически не было, но все говорили по-русски и так же, как и остальные, жалели покинутую страну. Петлюровец Живодар нам чинил велосипеды и показывал, как работать с деревом; грузинка тетя Катя нас баловала конфетами и рассказывала своим женским басом, как она переоделась в мужчину, чтобы воевать с большевиками. В столовой иногда происходили споры, особенно когда приезжали артисты дать концерт или театральную пьесу. Быстро повышали голос и называли несогласных большевиками. Кажется, там был и бывший депутат Ираклий Церетели. Я помню высокого и худого старика, но с очень сильным голосом. Он в столовой что-то объяснял, и все молчали. В замке Абондан проходили наши каникулы. Кроме директора и хозяев кузницы, где мы снимали номер, никто по-французски не говорил. И бедный директор часто себя ощущал иностранцем.
Подобное произошло и на каком-то приеме (их было немало) в русской консерватории имени Рахманинова (одно из русских учреждений того времени, наравне с библиотекой Тургенева и музеем лейб-гвардии казачьего полка, которое еще существует). Пришла подруга моей матери с новым мужем — французом. Первый раз он тогда попал к этим сумасшедшим русским. Жену, конечно, быстро затянули друзья и знакомые, они пошли к буфету. А муж остался один. Стоит в углу у балетных перил и смотрит на весь этот русский муравейник. Подходит старый русский — военный, по всей вероятности, — и что-то спрашивает. Естественно, по-русски. Тот вежливо отвечает: «Же не компрен па» (не понимаю). Наш милый старичок спохватился и понял, что тот не говорит по-русски, и совершенно натурально ему отвечает: «Ах ву з-эт этранжэ!» («Ах, Вы иностранец!») Бедный молодожен нам это позже рассказывал, смеясь, но признавался, что, когда это случилось, он очень серьезно задал себе вопрос: правильно ли он женился? Русский Париж!
Известный русский сыщик-криминалист, генерал. В 1908-1917 гг - начальник Московской сыскной полиции. В конце жизни написал три книги криминалистических рассказов.
Эта книга — воспоминания одного из лучших криминалистов России начала XX века, заведовавшего когда-то всем уголовным сыском Российской империи. В книге описываются самые громкие и скандальные дела из его практики: похищения драгоценностей и тайна розового бриллианта, разбойные нападения и миллионы монаха, убийства известных чиновников и купцов, брачные аферы и крупные мошенничества; психология охотников за голубой кровью; шулерские тайны и секреты рыжего гробовщика.Вся темная сторона жизни России перед революцией предстает со страниц книги откровенно и беспристрастно, также изображены и «заблудшие души России».
Эта уникальная книга одновременно интереснейший сборник детективных рассказов, описывающих реальные события и людей, которые действительно существовали, и наиболее объективное и правдоподобное свидетельство о дореволюционной России, поскольку написана ответственным лицом царского режима, но с большим сочувствием и пониманием показывает самые гнусные стороны того общества. Притом это мемуары удивительного человека, который отказался от офицерской жизни зажиточного дворянина и, отвечая своему призванию, стал самым лучшим русским сыщиком, прозванным «русским Шерлоком Холмсом».
На состоявшемся в 1913 году в Швейцарии Международном съезде криминалистов Московская сыскная полиция по раскрываемости преступлений была признана лучшей в мире. А руководил ею «самый главный сыщик России», заведующий всем уголовным розыском Российской империи Аркадий Францевич Кошко (1867-1928). Его воспоминания, изданные в Париже в конце 20-х годов, рисуют подробную картину противоборства дореволюционного полицейского мира с миром уголовным. На страницах книги читатель встретится с отважными сыщиками и преступниками-изуверами, со следователями-психологами и с благородными «варшавскими ворами».
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.