Тайны Храма Христа - [9]

Зоркий глаз Флегонта уловил и то, что боярыня крестится двумя перстами, люди смотрят на нее сожалеючи, а священники ехидно ухмыляются, чем-то очень довольные. Своим умом он не мог постичь мастерства художника, но оно было настолько выразительно и картина приковала к себе внимание его так, что он стоял около нее несколько минут, отстав от своей группы. Его так и подмывало спросить у служительницы музея, кто эта женщина в розвальнях, закованная в цепи, почему на нее люди смотрят по-разному и куда ее везут, но оглянувшись, заметил, что остался один, и поспешил к своим товарищам.

Понравилось Флегонту в Третьяковке, и ходил он туда еще не раз.

* * *

Как-то Флегонт примкнул к ватаге молодых ребят, которые шли после работы купаться в Москве-реке. У них было свое любимое местечко за Хамовниками - небольшая залысинка на зеленом бережку с песочком, плавным спуском к воде и пружинистой доской для любителей нырять.

Вместе с веселой ватагой рабочих ходил иногда купаться и молодой инженер Управления строительства Дворца Советов Вадим Борисович Мостовиков - парень компанейский, несмотря на свой инженерный диплом. Держался он просто, купался вместе со всеми, но плавал не саженками, а каким-то заграничным фертом - двигая по-лягушечьи враз и ногами, и руками.

После купания, когда приуставшие за день работяги блаженствовали на травке-муравке, заходил промеж ними разговор о Москве, о «Дворецстрое», о том же Храме Христа. Тогда Вадим Борисович, естественно, становился центральной фигурой: он мог ответить на любой вопрос, и все сразу становилось на свои места, все прояснялось, даже для таких неграмотных, как братья Сково-родниковы.

Не сразу догадались сезонники, что Вадим Борисович имел задание от профкома - заниматься с ними «культпросветом», но не на митингах и собраниях, а в читальне, где он помогал малограмотным сезонникам в выборе книжки, журнала, газеты, и даже вот на зеленом бережку Москвы-реки, после купания. Он просто и доходчиво рассказывал приезжим об истории России и Москвы, о новостройке, где они трудятся, отвечал на многочисленные вопросы сезонников. Слушали они молодого инженера с большим интересом, иные даже приоткрыв рот. Любознательный Флегонт Морошкин всегда старался занять местечко поближе к «культ-просветчику». Он жадно ловил каждое слово, цепко запоминал разные факты и не стеснялся спрашивать Вадима Борисовича о непонятном.

С Флегонтом Морошкиным происходило тогда то же, что и с тысячами деревенских молодых парней, приобщавшихся в городах к новой жизни и культуре. Их природный пытливый ум впитывал знания…

ГЛАВА 2 ВАДИМ

Несколько поколений предков Вадима Мостовикова жили в Заяузье, на холмистом левом берегу Москвы-реки.

В изначальные времена Москвы, задолго до Юрия Долгорукого, мостовиками называли хватких, расторопных мужиков с острыми топорами, умевших быстро и добротно без единого гвоздя мостить мосты и мосточки через речки и овраги, коих окрест Москвы было великое множество. Укладывали по топким берегам бревенчатые мостовые - проезжие дороги. Они же, мостовики, возводили первые защитные укрепления бревенчатого Кремля - городни, заборола, вежи и стрельницы*. Не обошлись без мостовиков князья и бояре, обосновавшиеся на Боровицком холме, когда захотели строить себе благолепные хоромы, терема и палаты. Первые деревянные христианские храмы тоже были поставлены всемогущими мостовиками.

[* Городни - разрозненные укрепления из бревен; заборола - защитные стены из ряда срубов; вежи - наблюдательные башни; стрельницы - боевые машины, с помощью которых стреляли из луков, метали камни, бросали бревна, лили кипяток и горячую смолу.]

Некоторые умельцы из рода Мостовиковых в те давние времена перешли из мостовиков в каменщики - в строители каменных храмов и хором. От них же пошли и другие ветви ремесленников: гончары, кузнецы, кожевники, хамовники, котельщики, не говоря уж о таких прямых продолжателях мостовиков, как плотники, столяры, тележники, саночники, бочары, кадаши и прочие деревщики. Москва росла, древний род ветвился. Потомство от дочерей Мостовиковых носило уже, понятно, иные прозвища, фамилии, но все вместе - ближние и дальние сородичи Мостовиковых - создали за несколько веков огромный славный город, столицу России - Москву.

Гончары, кузнецы, котельщики, оружейники и таганщики имели дело с огнем, весьма опасным для деревянного города. Из-за этого пришлось им селиться подальше от Кремля - в За-неглименье, в Замоскворецких и Заяузских слободах на подветренной стороне, где реки являются надежной преградой для огня и есть глина для гончаров и вода для тушения пожаров. Гончарная слобода стояла выше других - на высоком зеленом берегу Москвы-реки за Яузой. Сверху открывался вид на всю округу. В садах и огородах по солнечному склону берега хорошо вызревали яблоки и кустовая ягода - смородина, малина, крыжовник. По осени с грядок собирали богатый урожай овощей. Но щедрость прибрежных холмов выражалась более в том, что хранили они красную вязкую глину. Из нее заяузские мастера лепили горшки, крынки, миски и кружки для всей Москвы, а также детские игрушки - свистульки, медведей и человечков, а в конце XV века стали делать кирпич для сооружения стен и башен Кремля*.