Тайны городов-призраков - [17]
Извинившись перед родственником, суеверные ахейцы решили плыть обратно в Авлиду и стартовать повторно, ибо такое гнусное начало похода и в дальнейшем не сулило ничего хорошего. Однако те, кто настаивал на повторном старте, держали в голове совсем другое. Прибыв в Авлиду, они стали подбивать греков разойтись по домам. Можно легко вычислить зачинщиков: это те, кого в поход затянули силой, — Одиссей, у которого недавно родился сын; Протесилай, который за день до похода женился, и, вероятно, подлый Терсит. Аргументация их была убедительной:
— Калхант предсказал, что мы возьмем Трою на десятый год войны. Войну мы объявили. Так какого же рожна нам торчать под вражескими стенами девять лет. Лучше разойдемся по домам, соберемся здесь же через девять лет и поплывем наверняка, если к тому времени кто-нибудь узнает дорогу.
Так они и сделали.
Вышеизложенная версия кажется предпочтительнее древней. Троянская война действительно длилась десять лет, но под Троей ахейцы провели всего год.
По традиции же, ахейцы разошлись по домам после неудачного похода в Мизию, а через девять лет собрались и поплыли к Трое, где провели еще десять лет в неустанных стычках. Но в этой версии выступают такие временные несостыковки, что даже говорить о них неудобно. Возьмем за точку отсчета сватовство к Елене. Греки обычно женились в 28 лет. Но пусть женихам в среднем было по двадцать пять. Когда Парис похитил Елену, им было по тридцать пять. Когда они второй раз собрались в Авлиде — по сорок пять. Трою они взяли в пятьдесят пять. А на. родину Одиссей вернулся в шестьдесят пять. Но это женихи. А что прикажете делать со старцем Нестором? Этот греческий Мафусаил был старцем уже тогда, когда Агамемнон пешком под стол ходил. А как быть со служанкой Елены и матерью Тезея Эфрой? В поверженной Трое ее нашли еще живой.
Через девять лет ахейцы опять собрались в Авлиде. Чудесным образом за это время никто из них не умер естественной смертью, не погиб на охоте и не был свергнут с престола. Чудесным же образом в жизни их за это время ничего не изменилось: ребенок Одиссея, например, не вырос ни на один день, а Проте-силай как женился вчера, так через девять лет и приехал на второй день медового месяца, ибо с женой он провел только одну ночь (о чем повествует самый человечный древнегреческий (надеюсь, не) миф). Теперь их повел поверженный в «мизийском» походе Телеф. Только он в Элладе знал дорогу!
Подплыв к Троаде спустя десять (или одиннадцать) лет после похищения Елены, эллинов посетила трезвая, но сильно запоздавшая мысль: а почему бы не отправить для начала послов? Может быть, Елену и сокровища вернут без взаимного смертоубийства? Возможно, решение о посольстве было принято из тех соображений, что прошлый раз не сообразили кого-нибудь послать и оказались совершенно в другом месте. Но возможно, полупиратский отряд устрашил сам вид крепости. А ну как не сладят?
Посольство вернулось с отказом. Тиндарей сам обратился к Приаму с предложением выдать Елену за троянского царевича. Парис лишь исполнил волю покойного. Зачем пожаловали вооруженные гости — непонятно.
Тогда ахейцы решили высаживаться. Удивительно, что троянцы ждали их на берегу и никаким образом не помешали высадке с моря. Неужели у троянцев не было флота? Хотя бы десятка кораблей? Как они с суши могли контролировать Дарданелльский пролив? На чем, в конце концов, приплыл в Спарту Парис? Очевидно, на зафрахтованной у финикиян триере.
Отогнав троянцев от берега и заперев их в городе, ахейцы вытащили корабли на берег, разбили лагерь и защитили его валом и рвом. Началась десятилетняя осада, перемежающаяся битвами.
Гомер начинает свое повествование с десятого года войны. Этот год он описывает очень подробно, иногда по дням, о предыдущих если и упоминается, то по ходу общего повествования. Впечатление складывается однозначное: этих лет не было, и, чтобы создать их видимость, приходится хоть чем-нибудь заполнять временную лакуну.
Мы не будем пересказывать содержание «Илиады» и перечислять давно отмеченные промахи Гомера в тексте (например, герой Диомед в пятой песне ранит в бою Афродиту и самого бога войны Ареса, а в следующей главе колеблется выступать против смертного Главка, заявляя: "Сражаться с богом я не стану"; или — лагерь ахейцев то защищен валом и рвом, то открыт и доступен), Все эти нестыковки объясняются довольно просто: странствуя из города в город и имея про запас готовый набор штампованных эпитетов, Гомер или другой аэд в угоду местным слушателям легко мог подменять одного героя другим, местным, делая их шаблонными, или показывать только выигрышные стороны того же героя. Но уже в следующем городе следовало выступать иначе. Это умение быть хамелеоном спасало интеллигенцию во все времена. Сменившие аэдов ораторы также неуклонно следовали тому же принципу. Дион Хризостом честно признавался:
