Тайны гипноза. Современный взгляд - [38]
В переводе на нормальный человеческий язык это означает вот что: при первом взгляде грудного младенца в зеркало для него заканчивается неопределенность: кто я и где я? Именно этот момент создатели психоаналитических теорий назвали «первичным нарциссизмом», подчеркнув этим гипнотическую силу зеркала.
Созидательная регуляторная функция зеркала началась с того, что воспринимающий свое отражение человек уже с древнейших эпох стремился определенным образом украсить свою внешность (яркими пятнами глины, цветными перьями, татуировкой и т. п.). И для дикаря, и для современного человека смотрение в зеркало — это начало перехода пассивной составляющей рефлексии (восприятия самого себя) в ее активную фазу, — создание образа «Я», соотнесение с теми представлениями, впечатлениями, что сложились раньше, и самое главное — это переход к активным действиям «самосовершенствования», затрагивающих пока только внешность.
Эта, кстати не самая важная, гипнотическая функция зеркала сохраняется на протяжении веков, и нет признаков того, что она ослабнет в будущем. Слишком большой тяга к зеркалу бывает в юности, когда внешности придается особо важное значение. Старшеклассники, проводящие долгие часы перед зеркалом или уделяющие слишком много внимания нарядам, делают это не только ради самолюбования, но, нередко, из чувства тревоги за свою внешность и стремления сделать ее лучше. Как известно, броские наряды, привлекающие внимание ухищрениями туалета, часто бывают демонстрацией уверенности, что с внешностью его обладателя все обстоит вполне благополучно.
Подсознательная потребность в юном возрасте чаще видеть себя в зеркале — это не только реализация и утверждение своего «Я» посредством самолюбования, но еще и очень важная психобиологическая работа по самосозиданию внешнего облика и внутреннего содержания своей личности. Блестящая поверхность зеркала всегда производит гипногенный эффект, в значительной степени снижая уровень бодрствования, формируя измененные «просоночные» состояния психики. В юном, биологически «сверхпластичном» возрасте и субгипноидном (легком гипнотическом) состоянии каждый раз в правом полушарии происходит аналоговое моделирование своего желательного будущего образа посредством представления этого образа. И эту функцию зеркала следует считать особенно важной.
Казалось бы, видеть свое отражение — это видеть себя другим, реальным, видеть объективно, что означает дистанцироваться от себя, от собственного тела, как своего. Но вот этого-то и не происходит. Мы почти мгновенно «обживаем» свое зеркальное отражение, делая его своим, оно перестает быть реальным и становится воображаемым, т. е. переводится на уровень моих стратегий обладания. Стремясь быть ближе к желательному образу, мы начинаем манипулировать собственным отражением (ищем нужное выражение лица, приемлемую осанку, удачный поворот головы и т. п.) и тут же субъективно сменяем фотографическую точность на расплывчатый образ «потребного будущего», которым и оживляем видимое в зеркале, вытесняя его фотографизм.
«Тело моего Другого (зеркальное отражение), — пишет по этому поводу психолог В. Подорога, — становится моим телом»[62]. И этот процесс сотворения своего будущего образа в долговременной памяти, как «перспективной модели моего телесного "Я", становится уже действенным психофизиологическим инструментом, посредством которого "строится" реальная телесная оболочка». Таким образом, проводя аналогию с мифом о Вакхе, посредством зеркала совершается подспудная работа «по проявлению идеи на видимом материальном плане».
У ребенка после рождения и до четырехмесячного возраста какой-либо реакции на зеркало не наблюдается. С четвертого месяца жизни он начинает обращать внимание на свое зеркальное отражение и постепенно узнавать в нем себя и своих родителей, улыбаться им.
Психолог В. С. Мухина описала эпизод, когда один из ее мальчиков-близнецов в год и девять месяцев впервые увидел себя в зеркале. Удивленный собственным изображением, он показывает пальцем в зеркало и радостно восклицает: «Вотин Я!» Затем указывает пальцем на себя: «Вотин Я!» Подведя мать к зеркалу, он указывает на ее отражение: «Вот мама!», потом на мать: «Вот мама!» И так много раз. Игра с зеркалом, к которой подключился и второй близнец, затем продолжалась в течение нескольких месяцев, когда они время от времени устраивали своеобразные «зеркальные игры»[63].
В психологической литературе, к примеру, описана первая реакция удивления ребенка, когда он одновременно видит перед собой отца и его зеркального двойника (О. М. Тутуджян, 1966). Самое интересное здесь то, что предпочтение все-таки отдается живому родителю, а не его отражению. Следовательно, в возникшей перед ребенком совершенно новой задаче — отличить реальный образ от его зеркального двойника — значительной трудности на самом деле не содержится. Нет сомнения в том, что живой человек доставляет большое количество дополнительной информации (запах, легкие шорохи, особенности зрительного восприятия), которая позволяет ребенку легко осуществлять правильный выбор. Взрослый человек сравнительно легко справляется с аналогичной задачей, даже при самых жестких условиях эксперимента (купирование всех дополнительных признаков), если в качестве оригинала выступает хорошо знакомое лицо. Дело в том, что для каждого лица характерна асимметрия, которая в зеркальном отражении приобретает противоположную направленность, и потому это же лицо в зеркале всегда выглядит необычно, не так как оно воспринимается в реальной действительности вне зеркала.
