Тайны гипноза. Современный взгляд - [149]
В этой связи надо полагать, что ни одна лишь поэтическая метафора содержится в словах И. А. Бунина, когда он ведет речь о национальных корнях своего мироощущения. «Все корни мои, ушедшие в русскую почву, до малейших корешков чувствую, — говорил писатель на склоне своих лет. — Да, чувствую в себе всех предков своих… и дальше, дальше чувствую свою связь со "зверем", со "зверями" — и нюх у меня, и глаза, и слух — на все — не просто человеческий, а нутряной — "звериный". Поэтому "по звериному" люблю я жизнь. Все проявления ее — связан я с ней, с природой, с землей, со всем, что в ней, над ней…». И может быть, в самом деле, богатство генетической памяти конкретного человека определяет его поэтический дар, как полагал сам Бунин:
Действительно, озарения генетической памяти очень близки к сущности творческого акта. Любопытный в этом отношении материал содержит издававшийся во второй половине 1920-х гг. журнал «Клинический архив гениальности и одаренности». Наряду с многообразными творческими процессами здесь рассматривались и явления парамнезии, причем не в рамках традиционной для психиатрии оппозиции «норма-патология», а как творческий синдром, характеризующий художественно одаренную натуру. Так основатель и редактор «Клинического архива…» Г. В. Сегалин в статье «Общая симптоматология эвроактивных (творческих) приступов» отмечал, что переживание «уже виденного» свойственно многим творческим натурам. Его особенность состоит в том, что психический комплекс, переживаемый в реальной обстановке настоящего, сливается с обостренным воспоминанием прошлого (гипермнезия контекста прошлого), а потому и настоящее воспринимается в виде «прошлого», «пережитого», «уже виденного». В терминологии Сегалина, «творческий акт — это проявление диссоциативности психики, понимаемой как некий "выход из себя", однако, не совпадающий с истерической и шизофренической расщепленностью»[297].
В то же время К. А. Скворцов (впоследствии видный психиатр) в статье «Симптом "иллюзия уже виденного" как "творческий симптом", анализируя "кумулятивную"» составляющую творческого акта, пришел к выводу о несомненной способности художественно одаренной натуры воспринимать некие неведомые для них импульсы прошлого, что представляется исследователю вполне вероятным. «Наследственность имеет то же значение для рода, — утверждал он, — которое память имеет для одного лица. Быть может, предки внедряют вековой опыт в глубины "Я" своих потомков. Картины давно минувшего, мелькнувшие перед праотцами, оживают под тождественным переживанием молодых… В древности, лишенной строгого разделения научных дисциплин, было возможно создание проникновенных догадок о вечном становлении, о круговом процессе мира. Широкое чувство "уже виденного", быть может, только намек на это переживание, могло быть одним из факторов в процессе создания подобного миросозерцания. Почва, взрастившая "повторение", и там, и здесь одна, присущая ряду людских поколений. Искони на заре цивилизаций существует представление о вторичном возрождении, о новой жизни в образе другого существа…»[298]
В случае с генетической памятью мы, безусловно, сталкиваемся с одним из фундаментальных архетипов человеческой психики, проявляющихся в самых разных культурах. При этом способность «провидеть прошлое» всегда расценивалась позитивно: считалось, что знание о «прошлой жизни» благоприятствует жизни в настоящем. Так, с точки зрения ортодоксального психоанализа навязчивое стремление вернуться в стабильное прошлое объясняется «воспоминанием» о комфорте, испытываемом организмом в период внутриутробного развития. Именно этим первоощущением легко объясняется, к примеру, повсеместный характер предания об утерянном рае, трансформировавшегося, в свою очередь, в легенду о золотом веке, вере в тайные силы предков и т. п.
Однако проблема генетической памяти не исчерпывается ее социально-психологическими и культурологическими аспектами. Генную память следует рассматривать и в более широком биологическом контексте. Надо сказать, что внушительный комплекс академических наук, занимающихся изучением памяти (нейропсихология, психология, психофизиология, нейрохимия и др.), сегодня находится на подступах к решению проблемы генетической памяти.
Первой серьезной ступенью, ведущей к выполнению этой задачи, является выяснение сущности чрезвычайно интересного феномена, лежащего в основе всякой жизни и называющегося «биологической компетентностью». В основе этого феномена лежат явления памяти и процессов научения. А суть «компетентности» применительно к биологическим тканям и, особенно к нервным центрам заключается в том, что случайного сочетания стимулов как такового для них не существует. Любой раздражитель действует в наборе с уже известным, ранее воздействовавшим комплексом раздражений, и потому нервный центр бывает частично «компетентным», то есть в какой-то степени готовым к соответствующему типу реакции. Именно поэтому, считает известный американский нейропсихолог Карл Прибрам, «наследственные факторы предполагают общность прошлого с будущим, допуская определенные вариации внутри каждого поколения»
