Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль - [58]

– О! Та самая! Хотите с ней познакомиться?

– Она давно умерла…

– Я, конечно, имею в виду ее портреты, Андрей Петрович. Когда Изабелла отправила своего бывшего придворного художника Рубенса на дипломатическую работу, господин Ван Дейк фактически занял место своего учителя при дворе.

– Я знаю, что Рубенса отрядили в Гаагу для ведения переговоров между Испанией и Англией, которые, увы, впоследствии провалились. Так великий художник не стал великим дипломатом…

– У нас есть портрет наместницы Изабеллы. До сих пор идут споры, кто его автор – Рубенс или Ван Дейк! Но мне кажется, я знаю ответ. Пойдемте покажу! – Анна Белль загадочно улыбнулась.

Они прошли дальше по галерее к портрету эрцгерцогини. Изабелла смотрела с картины пронизывающим взглядом. В нем одновременно отражались и властность, и осуждение. В лице этой женщины запечатлелись мудрость прожитых лет, печаль утрат и уверенность в своей правоте. – Как же вы определили авторство? – поинтересовался Андрей Петрович. – Где-нибудь нашлась скрытая подпись? – Нет, как раз подпись отсутствует. Доподлинно известно, что Изабелла отказалась от светской жизни и приняла монашество после смерти мужа… как вы его назвали? – Альбрехт Седьмой. Скончался в тысяча шестьсот двадцать первом году. – И с тех пор вдова никогда не снимала траур. Рубенса назначили послом через два года, так? А портрет, который мы сейчас видим, был написан еще через два года. Значит, скорее всего его автор – Ван Дейк, который остался в Амстердаме! – Если бы у вас был портрет Изабеллы, исполненный Рубенсом, можно было бы сравнить манеру живописи. – Прекрасно мыслите, Андрей Петрович! Так и сделаем. Пойдемте теперь посмотрим на картину кисти великого Рубенса и сравним эти портреты. Причем Рубенс написал Изабеллу в тысяча шестьсот двадцать третьем, перед самым своим отъездом в Гаагу на дипломатическую работу. Эрцгерцогиня Изабелла на портрете Рубенса, конечно, была совсем другой. Она выглядела обычной женщиной пятидесяти семи лет, без величия властвующей особы, без глубоких мыслей, разве что с воспоминаниями, не оставлявшими ее одну. Вымученная улыбка на ее губах никак не вязалась с остановившимся взглядом темных глаз и казалась искусственной, специально для художника.

– Теперь все сразу видно. Несомненно, это рисовал другой человек, – заключил Шувалов.

– Есть еще одно предположение. Рубенс был придворным художником эрцгерцогини практически с момента ее вступления на престол, поэтому она держалась с ним более фривольно, ведь их знакомство длилось много лет. Видите, она даже приспустила черное покрывало с головы, исключительно для того, чтобы Рубенс мог нарисовать ее менее трагичный портрет. Такая вольность в присутствии Ван Дейка с ее стороны была бы недопустимой.

– Блестяще, Анна Белль! Теперь не требуются и подписи под этими портретами. Ваше исследование войдет в историю! Все будут отличать работы Рубенса и Ван Дейка.

Они спустились по винтовой лестнице в главный зал библиотеки. Анна Белль разложила перед графом свои тетрадки с классификацией произведений коллекции и поставила коробку с карточками, заведенными на каждую из картин.

– Вот моя основная работа, Андрей Петрович. Картины висят без всякого порядка, но картотека позволяет сразу найти любую из них. Можно искать по имени художника, по сюжету картины, по дате, по жанру…

Шувалов с любопытством листал каталоги Анны Белль.

– Сколько же у вас всего экспонатов? – спросил он.

– Если учитывать эскизы, наброски и зарисовки, получится две тысячи восемьсот пятьдесят шесть. Но оформленных картин – в рамах, готовых быть вывешенными в любой момент, – всего триста шестьдесят семь.

– А вы никогда не хотели перевесить полотна по вашей системе?

– Дедушка предлагал этим заняться, но мы решили оставить как есть. Когда их развешивали, тоже сортировали, если не по смыслу, то по декоративным свойствам или по времени приобретения. Они только иногда меняются местами…

Последняя фраза, сказанная Анной Белль вскользь, не произвела на графа Шувалова особенного впечатления. Она осталась незамеченной, или он просто не придал ей значения.

– Пойдемте теперь к работам второго учителя Ван Дейка, господина Хендрика ван Балена, а по дороге я о нем расскажу, хорошо?

– С удовольствием выслушаю, – согласился граф. – Только вот насчет каталогов… Вы дадите мне их для копирования, чтобы затем показать в Санкт-Петербурге?

– Берите, Андрей Петрович, конечно. Пусть они побудут здесь, а когда вы станете уходить, заберете их с собой.

Они направились на экскурсию по комнатам дома.

– Так вот, господин ван Бален Старший родился в тысяча пятьсот семьдесят пятом и умер в возрасте пятидесяти семи лет. При жизни мастер очень многих научил рисовать. Насколько мне известно, среди его учеников были двадцать шесть выдающихся живописцев. Он сам был деканом гильдии художников Антверпена, носившей имя Святого Луки. В тридцать лет ван Бален женился на Маргарете Бриес, и у них родились одиннадцать детей! Представляете?

– Интересно, и сколько же из них стали художниками?

– Только двое: Хендрик ван Бален Младший и Ян ван Бален. У нас тоже есть их картины.