Тайны фальшивых денег — вчера, сегодня, завтра - [56]

Господин И. А. Никотин взялся за решение этой сложнейшей задачи. Прежде всего установил связь с людьми, в той или иной мере в прошлом замешанными в фальшивомонетничестве. Затем отдал приказания всем почтмейстерам края установить, кто ведет переписку с заграницей, получает посылки из-за рубежа.

Вскоре не замедлил появиться и результат. Уездный исправник Фогель, специалист по борьбе с фальшивомонетничеством, доложил И. А. Никотину, что „кое-кто“ указал ему на бельгийского подданного Сиэса, директора Крайщанской суконной фабрики, расположенной в Вилейском уезде Виленской области. Фамилия Сиэса была в сводной ведомости, где перечислялись лица, имеющие почтовую связь с заграницей. Как директор суконной фабрики. Сиэс мог вести переписку и получать товар из-за границы? В этом случае посылки должны были превышать своим весом десятки пудов. А они весили не более полпуда.

За корреспонденцией господина Сиэса начали следить, и случилось, как всегда, наоборот. В это время Сиэс не получал никаких посылок. Никотин уже стал сомневаться, правильный ли он выбрал путь, когда неожиданно пришло анонимное письмо. Его автор сообщал, что на имя Сиэса из Бельгии приходили посылки с фальшивыми 10-рублевками, но без номеров! Сиэс при помощи специально изготовленного штампа допечатывал на кредитных билетах те номера, которые стояли на банкнотах, находящихся в обращении. Все это делал так ловко, что никакого сомнения в их подлинности не возникало.

Надо было спешить. Сигнал, пусть и анонимный, мог стать известен, Сиэсу. Он примет все меры предосторожности или уничтожит все улики. Никотин срочно поехал в Вильно. „Прибыв на фабрику поздно вечером, — вспоминает он, — я произвел у него дома обыск в присутствии станового пристава и понятых и в конце концов нашел металлические цифры, совершенно тождественные тем, которые обыкновенно проставлялись на кредитных билетах десятирублевого достоинства“.

Господин Сиэс проявил глубокое возмущение. На Никотина сыпались обвинения в нарушении норм международного права. Ссылаясь на свое бельгийское подданство, Сиэс обещал подать жалобу царю на самоуправство местной администрации. Никотин сделал вид, что не слышит гневных тирад бельгийца. Протокол обыска подписали понятые, становой пристав, Никотин. Сиэса под усиленным конвоем отправили в Вильно. Местный художник нарисовал акварельный портрет подозреваемого. Рисунок отправили в Брюссель вместе с документами и просьбой проверить, кто он, этот Сиэс, тот ли, за кого себя выдает.

Бельгийский подданный продолжал буянить, требуя, чтобы его освободили. Сиэс заявил, что набор цифр ему был необходим, чтобы маркировать ткань, выпускаемую фабрикой. Ни о каких фальшивых ассигнациях он и слухом не слыхал. Пришедший ответ из Брюсселя гласил, что на самом деле Сиэс никакой не Сиэс, а беглый каторжник, которого бельгийская полиция давно разыскивает. Также сообщалось, что в Брюсселе недавно арестовали гравера, обвинявшегося в изготовлении клише для печатания русских, бельгийских и голландских денежных знаков. Впоследствии выяснилось, что тот же гравер изготовил и цифры для Сиэса. Потом из Брюсселя пришло еще одно сообщение: установлена бумажная фабрика, на которой два года тому назад сам Сиэс заказывал бумагу с водяными знаками. Бельгийская полиция просила российских коллег передать их соотечественника на родину.

Когда Сиэс узнал об этом требовании бельгийской полиции, он попросил дать ему бумагу, перо и чернила. Через несколько часов Сиэс вручил Никотину прошение на имя царя с просьбой дать ему разрешение о переходе в российское подданство. Такое ходатайство Сиэс объяснял рядом причин, в том числе… и прекрасным воздухом России.

Когда Сиэс получил отказ, он начал разыгрывать сумасшедшего. Невзирая на все ухищрения, Сиэса все-таки выпроводили в Бельгию. Там он был предан суду за свои прошлые преступления и приговорен к пожизненным каторжным работам.

Власти начали предпринимать решительные меры по борьбе с фальшивомонетничеством. Составляя новые программы печатания монет, чиновники министерства финансов сразу начали думать об их защите. Например, в записке министра финансов, датированной 1 февраля 1867 года „О выпуске в народное обращение новой разменной серебряной и медной монеты“ говорится: „Для затруднения же подделки необходимо составить новые, более красивые рисунки, приняв, кроме других улучшений, для надписей на монете два рода букв: выпуклые и вдавленные. Буквы эти требуют разного способа приготовления“ и, следовательно, для выделки фальшивых штемпелей будет необходимо большое искусство».

Именно в это время искусство и притом очень большое показал бывший ротмистр Керченской пограничной стражи М. Сазонов. Он серьезно занялся нумизматикой, поездил по музеям, познакомился с опытными нумизматами. Увидел, как выглядят старинные монеты, затем занялся металлургией, постиг искусство чеканки.

В 1868 году М. Сазонов изготовил первую золотую «древнегреческую» монету. Затем, чтобы превратить ее в старую, немного стер поверхность, нанес щербинки и монета стала «ископаемой». Сам четко обозначил место, где она была найдена (в этом месте археологи недавно проводили раскопки кургана). В общем, так тщательно продумал все, что, найдя покупателя в Одессе, он без всяких хлопот продал монету за довольно высокую цену.