Тайны целебных трав - [4]

А быть может, целебность средства зависела и от других, неизвестных нам пока факторов…

Но как бы то ни было, то, что представлялось фантастическим и таинственным, на поверку оказалось практически необходимым и рационально объяснимым. (В конечном счете любое мистическое объяснение рационально, поскольку придумано разумом человека, и почти всякое естественнонаучное объяснение не соответствует полноте истины, в чем все более и более убеждаются современные ученые, проникая в тайны мироздания). И ведьма наша превратилась если не в красавицу, то уж во всяком случае в вполне заурядного фармацевта, скрупулезно соблюдающего технологический режим изготовления лекарств. И даже пусть действовала она неосознанно, но многим ли отличается от нее, скажем, аппаратчик, а то и технолог современной фармацевтической фабрики, знающий, что когда куда добавлять, но не отдающий себе отчета, зачем это надобно? Как полагается по технологической карте — так он и делает. И она, и он — оба верят, что кто-то давным-давно, а может, позавчера составил, испытал и одобрил лекарство.

Возможно, читателю покажется натянутым сопоставление современных фармацевтов и средневековых ведьм, и он не согласится и с моим, так сказать, толкованием знахаркиных заклинаний. Но что же делать, коли я не верю, будто наши предки были глупее нас и поступали бессмысленно. Чем больше вникаешь в историю развития биологии и медицины, чем больше получаешь информации не из вторых-третьих, а из первых рук — из первоисточников, сочинений древних авторов, тем более поражаешься их глубокой осведомленности, причем в областях не только доступных эмпирическим наблюдениям, но и, казалось бы, совершенно «закрытых» от исследователя, не вооруженного соответствующей аппаратурой.

Примерно 1000 лет назад Авиценна писал в своем «Каноне врачебной науки»: «Сладкое вино втягивается в печень не постепенно, а сразу, ибо такое вино любезно печени, поскольку оно сладкое». В середине прошлого века подобное представление вызывало высокомерные насмешки: глупо, мол, воображать печень эдакой лакомкой. А нынче мы восхищаемся гениальным прозрением средневекового ученого. То, о чем он догадывался десять веков назад, подтверждено современной наукой: Печени действительно «любезно» сладкое, поскольку именно она преобразует углеводы и другие органические вещества в гликоген — легко мобилизуемую резервную форму глюкозы, — накапливая его для того, чтобы, превратив при необходимости (в условиях напряженной мышечной работы, при голодании) в глюкозу, поддержать в организме оптимальный биохимический режим.

Так что уж давайте относиться к уму и деятельности наших предшественников без невежественного высокомерия (ибо высокомерие всегда невежественно!), без предвзятости и неуважения, а постараемся понять — что же руководило их мыслями и действиями, даже теми, которые, на наш сегодняшний взгляд, представляются нелепыми и смешными. Может, при ближайшем рассмотрении они покажутся нам достаточно разумными, а кое в чем даже превосходящими наши сегодняшние знания.

Да, но можно ли поставить в один ряд средневекового ученого и безграмотную старушенцию-знахарку?!

А почему бы и нет?

Если взглянуть исторически, то между ними мы найдем не меньшую (скорее, большую) связь, чем между сегодняшним блестящим профессором-клиницистом и участковым врачом, даром, что нынче информация куда лучше поставлена, чем в древние века. Вспомните-ка историю медицины.

Первым упоминаемым устно и письменно врачом — во всяком случае в истории западной медицины, к которой относится и наша, отечественная, — был Асклепий. Древние греки титуловали его богом врачевания, однако лицо это, несомненно, реальное, ибо Гесиод в VIII веке до нашей эры называет его еще только «героем». Потом легенда превратилась в миф, Асклепий стал богом и приобрел дочерей-богинь: Гигиею (Здоровье) и Панацею (Всеисцеляющую). Да и сам обзавелся отцом — Аполлоном, покровителем искусств, поскольку медицина у древних греков считалась искусством (понятия науки в те времена еще не существовало).

Был Асклепий, по-видимому, врачом выдающимся. Иначе не удержаться ему в истории, не стать героем и богом. Но какими бы выдающимися способностями ни обладал человек, за одну, сравнительно короткую, жизнь не приобрести опыта, память о котором осталась бы в веках. Значит, учился Асклепий врачеванию у безымянных своих соотечественников-целителей. А тем, в свою очередь, опыт исцеления, вероятно, достался от египтян. В папирусах, относящихся к четвертому тысячелетию до нашей эры, сохранились записи древнеегипетской фармакопеи с описанием лекарственных растений, а «папирус Эберса» (примерно 1570 год до нашей эры) содержит уже фармакологию с рецептами средств от самых различных заболеваний. В ней перечислены сотни растений, обладающих целебными свойствами.

У египтян, в свою очередь, тоже были предшественники — вавилоняне и шумеры. Свидетельство тому — найденные археологами глиняные таблички с описаниями различных лекарств. Записывались, по всей видимости, только те рецепты, что были самым тщательным и строгим образом проверены и перепроверены на протяжении столетий.