Тайны Алханая - [2]
- А сейчас по домам! Через три дня выступаем в поход! - скомандовал Тумэн Ухинович.
ТРЕХГЛАЗЫЙ БОГ
Посреди решётчатой, крытой войлоком юрты, на земляном полу, слегка дымился угасавший очаг. Серая струйка дыма уползала в закопчённое отверстие в куполе. За очагом, у стены, стояла божница на высоких деревянных ножках. На бумаге и на материи были нарисованы фигурки богов - бурханы. Там же стояли глиняные и золочёные статуэтки. Бурхан Шойжил восседал на синем быке, замахнувшись для удара палицей, и свирепо смотрел тремя глазами.
В юрте остро и приятно пахло сожжённой перед богами смесью из пихты, багульника и богородской травы.
Седая старуха, перебирая пальцами костяные чётки, шептала молитву. Потом она, как будто опомнившись, налила чай в бронзовый тахил и быстро заковыляла к божнице. Но вдруг обо что-то споткнулась и чуть не упала. Тахил вылетел из рук, звякнул и, перевернувшись, упал в золу очага.
- Халхай!
Старуха, забыв о молитве, сердито схватила с пола лошадиные путы и швырнула их в сторону широкогрудого темнокожего старика, сидевшего на сундуке.
- Хе! Вечно всё разбрасывает!
На дворе послышался шум и шуршание крыльев. Старик вышел из дома, набросив на плечи старую шубу с плисовым воротом, с красной шёлковой каймой по бортам.
- Лето, а он в шубе! - заворчала старуха.
На досках, прибитых к высоким стойкам, белел творог. А над творогом неустанно крутилось маленькое ветрило.
Старик задрал голову: большой коршун, держа в лапах кусок творога, уносился в вышину.
- Разбойник! Никого не боится! - хрипло закричал старик и погрозил костлявым кулаком.
Ворча, старик принялся ворошить куски творога.
А старуха в это время поставила чай перед бурханом; сложив ладони, подняла руки ко лбу, поклонилась и начала вертеть хурдэ - молитвенное колесо, сделанное в виде цилиндра, величиной с консервную банку. Внутри хурдэ на ось наматывались написанные молитвы. Старуха крутила ось вместе с бумажками, и это заменяло чтение молитв. Хурдэ вертелось бесшумно и стремительно, как волчок.
Вдруг со двора донёсся радостный возглас старика:
- Э, откуда? И так рано?
- Из школы! - зазвенел голос Цырена.
Старуха, собираясь выйти навстречу гостю, надела островерхую шапку. Дверь распахнулась, и в юрту вошли Цырен с дедом. Старуха обняла внука.
- Помолись бурханам, дитя, помолись! - приказала она.
Цырен, сложив ладони, чуть прикоснулся лбом к божнице и посмотрел на богов. На него уставились неподвижные, грозные лица. Особенно страшен был трёхглазый Шойжил. Перед бурханами лежали под-
ношения, среди них даже ириска и кусочек пилёного сахара.
- Ай, Цырен, откуда пришёл? - спросила бабушка.
- Из школы.
- У молодых был?
- Нет.
Бабушка звала «молодыми» отца и мать Цырена, которые работали в МТС.
К ним от школы было ближе, и всё же Цырен пришёл к старикам. Он воспитывался у них, и здесь ему было вольнее - балуйся сколько хочешь. Цырен, как и старики, называл родителей «невестка и сын» и частенько жаловался на них деду.
Дед, бывало, брал его на колени и, гладя жёсткие чёрные волосы, ласково приговаривал:
- О, мой длинноухий! Из тебя выйдет большой человек!
И сколько Цырен себя помнит, бабушка всегда нежила его и, бормоча молитвы, подносила лучшие куски.
Она старалась держать Цырена подальше от его родителей. Бабушка сердилась на «молодых» за то, что они не почитали святых и ламу. И сегодня бабушка обрадовалась тому, что Цырен не заехал к «молодым». Гладя Цырена по большой круглой голове, бабушка шамкала:
- Почему, сынок, долго не приходил? Я вся истосковалась, ожидая тебя. Во сне даже видела. А тут ещё слух прошёл по степи, что ты поехал на священную гору Алханай…
- А мы и правда через два дня идём на Алханай, - спокойно сказал Цырен.
- Неужели? Ай-яй! - засуетилась бабушка, забыв обо всём на свете. Она налила в стакан крепкий, подбелённый молоком чай, достала конфеты, сахар, сметану, припасённые для Цырена.
- Садись, садись сюда!
Цырен, сидя между дедом и бабушкой, пил чай.
- Ну, рассказывай, мой длинноухий, - сказал дед.
Мальчик обиженно отодвинулся от деда:
- И всегда вы дразните…
- Цырен теперь не маленький! - заступилась бабушка. - Теперь ему стыдно. Зачем так говоришь?
- Ладно, ладно. Не буду, - глухо засмеялся старик, - подпеваете друг другу!
Цырен обрадовался поддержке бабушки и, сверкая озорными глазами, стал торопливо рассказывать о подготовке к походу, о ружье Анчика Абидуева.
Дед трогал морщинистой ладонью свой нос, похожий на трубку, вырубленную из корня дерева плохим мастером. Потом он погладил большой рот, редкие седые усы и начал рассказывать:
- Наш Анчик был хороший, шибко хороший охотник. Косили мы с ним для зайсана сено. Покос был на северном Аргалее. И вот кончились наши припасы. По уговору нам должен был давать еду зайсан. Уже прошла неделя, а он ничего не привёз. В балагане пусто: ни хлеба, ни мяса. Что делать? Голодные косим. Вдруг Анчик бросил косу и говорит: «Пойдём, брат, на обед!»- «А что будем есть?» - «Принеси воды, разведи костёр». И ушёл в балаган. Докосил я, поплёлся за ним. Смотрю - в балагане его нет и ружья нет. Тут я сообразил - охотиться пошёл. Слышу - в лесу выстрел загремел. А ещё немного погодя вижу - тащит мой Анчик на загорбке дикую козу - гурана!
