Тайной владеет пеон - [4]

Хусто вдруг присвистнул:

— Будь здесь дон Орральде, он бы тебе всыпал. Каталина подбежала к мальчишке и, ударив по стру­нам гитары, не скрывая насмешки, пропела:

Слишком много,

     слишком много здесь, в Пуэрто,

Сорванцов,

        да сорванцов в мужчин играет.

А на деле,

       а на деле их проверь-ка —

Из десятка

        десяти не досчитаешь.

 

Шумная компания расхохоталась и подхватила припев:

...Мы их встретим,

         встретим песенкой и танцем,

Чтоб у нас им,

   чтоб у нас приятней стало.

Каталина осторожно положила гитару на стол и, при­сев в легком реверансе, спросила:

— Сеньорам офицерам понравилась песенка?

— Безусловно, — ответил за всех Фоджер, подавая ей стакан вина. — Выпей — ты заслужила.

— Благодарю,  сеньор. Но прислуге отеля запре­щается пить во время дежурства. И она выскользнула из комнаты.

— А ведь песня крамольная, — сказал капитан. — Где она нахваталась таких шуток?

— Когда мы высаживались в Пуэрто, — заметил Фоджер, — я вздернул дюжину ее сверстниц за подобные куплеты.

Полковник Леон встрепенулся.

— Стрелять, жечь и вешать! — вот мой девиз. И на­чать с молокососов — иначе... Я говорю вам, — иначе мы не получим здорового поколения и без этих красных идей.

— Вы напились, полковник! — Фоджер поморщился.

— Стрелять! И всё тут! Мой друг Аугусто Чако, сту­пив после десятилетнего перерыва на эту землю, начал с того, что пристрелил собственное чадо.

С дивана послышался сдавленный возглас.

— Ты что, Хусто? — спросил полковник.

— Вы мне сейчас напомнили отца! — быстро ото­звался Хусто. — Он такой же горячий и так же ненавидит красных.

Фоджер подошел к карте. Двое высказались за то, чтобы карательную экспедицию направить к устью Рио Дульсе. Неожиданно прервав офицеров, Фоджер обра­тился к Леону:

— Вам нужно до утра выспаться, полковник. Да и мальчику пора отдохнуть. Заберите его к себе.

Он бросил взгляд на диван: отвернувшись к стене, Хусто крепко спал.

Когда полковник, ведя заспанного Хусто, вышел, Фоджер сказал капитану:

— Закройте обоих до утра. Глаза мальчишки мне не очень нравятся.

Капитан пожал плечами.

— Если это сын дона Орральде...

2. КАТАЛИНА И РОСИТА

Отель погрузился в темноту, когда Каталина, набро­сив на плечи легкую черную косынку, спустилась к вы­ходу. В подъезде ее окликнул часовой:

— Куда собралась? До утра никого не выпускаем.

— У меня сестренка прихворнула, сержант, — ска­зала девочка.

— Возвращайся обратно, — приказ касается всех.

Каталина вернулась в свою каморку, с минуту поси­дела на узкой дощатой кровати, подумала и выскочила в коридор. Прошла несколько дверей, свернула во вто­рой коридор, откуда еле приметная дверь выводила на площадку служебной лестницы. Три пролета — и Ката­лина оказалась в подвальном помещении.

Каталина была в кладовой не впервые, но каждый раз ее приводило в восторг обилие хранящихся здесь даров щедрой гватемальской природы. На широких холодильных платформах из плексигласа лежало неж­но-розовое мясо индеек, а рядом в шуршащие кукуруз­ные листья были завернуты белоснежное куриное филе и очень сочное мясо гигантской ящерицы — игуаны. Неистощимой выдумке гватемальских крестьян были обязаны своим существованием десятки сортов фасоли и бобов, среди которых выделялись крупные черные зерна, особенно любимые в северных провинциях. Банановые полумесяцы состязались по совершенству форм с яркими стручками чилийского перца. Бесконечные ряды ананасов напоминали музейную коллекцию ста­ринных корон. Арбузообразные масапаны, которые по­даются на стол и к жаркому и на десерт, заслоняли оранжевую и багряную кожуру апельсиновых рядов.

Здесь имелось все, что нужно человеку для жизни. Но, попадая в этот Лувр[6] яств, Каталина с грустью думала о том, как мало достается гватемальцу от щедрых даров его земли. Все, что здесь лежало, было заготовлено для них, чужаков, напивающихся и орущих наверху, в лучших номерах отеля. И все это великоле­пие — целыми флотилиями белых судов — американская фруктовая компания рассылала по сорока восьми шта­там Америки и без стеснения наживалась во всех странах американского континента.

Подарив последний взгляд ярким плодам, девочка почти бегом направилась по узкому проходу между боч­ками с янтарным виноградным вином. Она отсчитала шесть бочек и легонько застучала по седьмой.

— Тук-тук, — шепотком повторяла она, — а теперь трижды: тук-тук-тук, а теперь снова дважды и снова трижды... А всего десять. Дева Мария, а что, если я ошиблась?..

Прошло несколько минут. В подвале стояла тишина.

— Так и есть, ошиблась, — сказала себе Каталина и от огорчения заплакала. — Не в ту бочку стучала... Как же они узнают?

Она подошла к соседней бочке и собиралась повто­рить операцию, как вдруг скрипнула дверь, в проходе показался человек и быстро зашагал к винным бочкам.

— Кто сюда забрался? — недовольно проговорил он.

Девочка узнала по голосу бармена отеля. Его боя­лась и недолюбливала вся прислуга. Бармен был шут­лив, но придирчив и не спускал забывчивости. Только Каталине он почему-то редко делал замечания, а однаж­ды даже угостил ее плиткой шоколада, но Каталина отказалась.

— Угощай лучше гринго,[7] — посмеялась Каталина. Бармен тогда посмотрел на нее странным взглядом и оглянулся.