Тайное знание. Секреты западной эзотерической традиции - [75]

Штейнер увлек за собой множество последователей, посвятивших себя решению тех же задач, которые, как он считал, судьба требовала от него. Антропософское общество продолжало процветать после смерти Штейнера, распространяя сведения о его видениях, когда он находился в состоянии более высокого сознания, и методологию духовной науки. Интерес Штейнера к духовному подходу к науке буквально не знал границ. Он создал новые направления в педагогике, сельском хозяйстве, медицине, которые до сих пор активно исследуются и развиваются. Теперь антропософия, получившая известность во всем мире, оказывает намного большее влияние, чем в то время могли предположить члены антропософского общества. Гигантские успехи в педагогике были достигнуты благодаря использованию системы Штейнера. Биодинамическое земледелие оказалось настолько эффективным, что многие, не обязательно считавшие себя антропософистами, признали его. Гомеопатический метод, в основе которого лежат основные принципы «духовной науки», теперь широко используется при лечении ранее неизлечимых злокачественных опухолей, к примеру в Лондонском Королевском гомеопатическом госпитале.

Гете тоже воспринимал целостную картину мироздания и стремился ликвидировать разрыв между материальной реальностью и духовными силами, поддерживавшими ее. Выяснилось, что Штейнер был весьма одаренным провидцем, превратившим концепцию Гете в живую реальность, в целом принятую миром. Можно сказать, что, как духовный мыслитель и историк, отличавшийся высокой степенью восприятия, Штейнер внес величайший вклад в духовное развитие мира. Он дал возможность последователям понять их прошлую духовную историю. Но еще более важно, он показал им, что человечество способно открыться реалиям духовного мира и сейчас, и в будущем, и это, вероятно, было самым большим подарком Штейнера миру.

Вне всякого сомнения, и Штейнер, и Гете понимали, что эволюция – факт, а не теория. Они, возможно, были первыми духовно вдохновленными мыслителями, сделавшими этот вывод, который сам по себе является отчасти поразительным, поскольку до Гете многие сторонники эволюционной теории разделяли полностью противоположную точку зрения. Основными сторонниками эволюции человечества были Георг Вильгельм Фридрих Гегель и Исидор Мари Огюст Франсуа Ксавье Конт. Эти философы более, чем остальные, способствовали принятию просвещенной буржуазией эволюционной теории. Идея эволюционного развития человека дала возможность одним высказать предположение, что христианство и церковь являются отжившей стадией в развитии человечества, а другим, в том числе Марксу, назвать религию «опиумом для народа» с целью пропаганды материалистического атеизма. Эволюция рассматривалась как веское доказательство того, что теперь представление о божественно вдохновленном творении стало лишним и реальность не что иное, как материя[362]. Это, в свою очередь, подвигло фундаменталистские церкви в Соединенных Штатах потратить миллионы, чтобы найти и предъявить искаженные, поверхностные свидетельства в надежде «доказать» очевидную ошибочность эволюционной теории. К счастью, теперь полностью отказались от мнения, что эволюция опровергает существование Бога. Этому способствовали не только работы Штейнера, но и труды еще одного духовно одаренного мыслителя, Пьера Тейяра де Шардена.

Тейяр был священником-иезуитом, известным ученым-богословом, человеком экстраординарных способностей и палеонтологом с мировым именем. Он считал, что человечество является незаконченным продуктом эволюционных процессов прошлого, а потому будет продолжать развиваться и достигать более высокого уровня. Человек открывает, что он не что иное, как эволюция, осознавшая саму себя. Тейяр утверждал, что эволюция – это восхождение к сознанию и, значит, должна достигать кульминации впереди в каком-то высшем сознании[363]. В этом у него много общего со Штейнером. Одна из тех загадок, которые пытался разгадать Тейяр, заключалась в том, что, несмотря на расширение научных знаний, человечество, похоже, испытывало недостаток в способности и методе, с помощью которых могло использовать эти знания для создания реалистического видения жизни. Эта «информационная беспомощность» лишила человечество плодов как интеллектуальных, так и духовных; современный ученый, похоже, полностью лишился понимания, в каком направлении следует двигаться. До XVIII века, так называемого века Просвещения, религиозные источники формировали мировоззрение человека, весь уклад его жизни, но в современную эпоху ситуация резко изменилась. Пьер Тейяр де Шарден видел первопричину духовной и интеллектуальной беспомощности в растущей разобщенности между церковью и наукой. Он прекрасно понимал опасность, исходящую от тех ученых, которые строго придерживаются фактов своей дисциплины и не видят связи между положениями этой дисциплины и фактической реальностью мира, в котором они живут[364].

Как ни странно, но взгляды Пьера Тейяра де Шардена на некоторые вопросы совпадают с точкой зрения основателя коммунизма Карла Маркса[365]. Их взгляды совпадали относительно природы поворотных моментов истории, поскольку оба исследовали развитие человека с точки зрения исторической перспективы. Оба делали упор на земледельческую революцию, в результате которой произошло превращение охотников-собирателей в скотоводов-земледельцев и начался расцвет цивилизации. Оба подчеркивали важность промышленной революции, ознаменовавшей переход от преимущественно аграрной экономики к индустриальному производству. Ни один из них не рассматривал этот период только с точки зрения преобразований в социально-экономической сфере, они оба считали, что промышленная революция заставила человечество взглянуть на себя с другой стороны. Тейяр был скорее склонен искать главную причину этой изменившейся ситуации в уме и духе человека – и особенно в науке, чем рассматривать как неизбежное последствие изменений в средствах производства. Его видение этих важных времен обязательно включало принципы правосудия, политики, науки, искусства, религии и философии. Вот почему особенно убедительно звучат его слова о «личной ответственности», о которой говорит и Маркс. Для француза эволюция человечества – это увеличение «свободы», и в этом случае Тейяр ближе к Штейнеру, чем к Марксу.