Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД - [69]

   19. Ответственным за исполнение данного Приказа назначить Первого заместителя НКВД СССР, Комиссара Госбезопасности 2–го ранга тов. В. Меркулова.

   Об исполнении Приказа докладывать мне лично ежедневно, не менее 2 раз. В случае чрезвычайных обстоятельств докладывать незамедлительно.

 Член ГКО СССР, 1–й зам. НКО СССР,

 Генеральный Комиссар Госбезопасности

 Л. Берия

 «___» ноября 1941 г.

 Москва

   Стоит подпись:

   Исполнение в части НКПС п. п.1—2, 18 Приказа будет осуществлено в экстренном порядке. Контроль за исполнением беру лично на себя.

 Член ГКО СССР, Нарком НКПС СССР

 Л. Каганович

 «____» ноября 1941 г.

 Москва

   Ниже стоит подпись:

   С приказом ознакомлен.

   Принят к ежедневному контролю.

 Первый зам. Наркома НКВД СССР,

 Комиссар Госбезопасности 2–го ранга

 В. Меркулов

 «___» ноября 1941 г.

 Москва

   НКВД СССР. Особая папка!

   «____» апреля 1945 г. Сверхсекретно.

   Х ранить вечно.

   Из дневниковых (ноябрь 1941 г.) записей адмирала Канариса. (Изъято сотрудниками СМЕРШ из хранилища Имперской Рейхканцелярии, Берлин, конец апреля 1945 г.) [20]

   «Сегодня во второй половине дня я находился на оперативном совещании в ставке фюрера в Вольфшанце. Докладчиком был начальник Генерального штаба Сухопутных войск, генерал–полковник фон Гальдер. Речь шла о предстоящей операции «Тайфун»… По сути большевистская столица была обречена: вопрос буквально нескольких дней, не более, – но докладчик, докладчик. О, майн Готт! Бог мой! Сколько же сарказма было в словах Гальдера, когда речь заходила о действиях (или точне е, «полном бездействии») Абвера и его «прославленных» спецкомандах – особых диверсионных отрядах, сколько злой иронии! И за что? За что?

   …Такое впечатление, что в провале всей Восточной кампании (провале Блицкрига) повинен ни много ни мало… Абвер. Конечно же, это полный абсурд! Были некоторые недочёты, но не более… А теперь Генштаб (фон Гальдер) и командование группой армий «Центр» (фон Бок) хотят переложить всю вину с больной головы на здоровую. Великолепно у вас получается, господа: дуэт солистов!

   Но Гитлер прервал эту словесную вакханалию.

— Вы что молчите, адмирал? – фюрер оторвался от карты на огромном столе и буравил меня своим немигающим взглядом. – Или Вам нечего сказать?

— Мой фюрер! – бросив взгляд на притихших напыщенных пруссаков, сказал я, глядя прямо в глаза Гитлера – если ещё стреляют руины в Брестской крепости, то это отнюдь не значит, что во всем виноват только Абвер и его спец. ко манды. По–моему, это все же дело в первую очередь военных и…

   Наверное, словами «это дело военных» я окончательно прихлопнул спесивых пруссаков. Что не говори, а удар нанесён под дых, мастерски! Получайте!

   Гитлер не дал мне закончить, сорвался с места и заметался по огромному кабинету, подбегая то к одному стоящему навытяжку генералу, то к другому:

— Как, и вы… вы ничего не докладывали мне?!.. Молчали, что Брестская крепость ещё жива – какой позор! И это вы, Гальдер, и это вы, Браухич [21]!?Позор!

   А что они могли ему возразить, эти напыщенные индюки? Что кругом тишь и благодать, а наши парни уже маршируют по Красной площади? Как бы не так!

— Вы слышали, Канарис, они молчат? Молчат… Им нечего возразить.

— Но, мой фюрер… – начал было оправдываться Гальдер.

— Молчать! Молчать! – проорал Гитлер, вновь подбегая к нему. И уже тихим–тихим голосом (такие сиюминутные перепады настроения стали часто замечаться за ним с началом Восточной кампании), переходящим на шёпот, продолжил: – А вы знаете, что Гюнтер Лагг был совсем ещё мальчик? Совсем ещё мальчик… Но он был воином. И настоящим солдатом. Настоящим солдатом…

   Воцарилась гробовая тишина.

   Тяжело дыша, Гитлер мрачно опёрся на стол и, глядя в глубину кабинета, каким‑то затуманенным голосом хрипло произнёс:

— Он был настоящим солдатом, Гальдер… Мой Гюнтер Лагг.

   И тут же, оторвавшись от стола, стремительно подскочил к Гудериану:

— Ну, а вы, что топчетесь под Тулой, или она Вам тоже не по зубам?! Или опять эти проклятые собаки с минами? А–аа?

— Смешно, – он прервал жестом попытку Гудериана что‑то было возразить.

— Смешно… Или у ру сских совсем нет противотанковой артиллерии, так они обратились к услугам собак? Не к Карлу Марксу, а к обыкновенным собакам, – не без ехидства закончил он, замерев напротив прославленного гения танковых клещей. – Так выходит, мой генерал?

— И так, и не совсем так, – начал Гудериан. (Мне было искренне жалко из всех присутствующих именно его. Уж кто‑кто, а он никак не заслуживал немилость фюрера – скорее наоборот. Он был настоящий вояка, для которого ничего не было слаще музыки боя и бензинового выхлопа обожаемых панцер–дивизий. Его детища!) – Русские отчаянно сопротивляются. Надо отдать им должное, они храбро сражаются. Мужественно и грамотно. И все не так, мой фюрер, далеко не так, как было в июле. Мы потеряли темп… Выдохлись.

— И что?! Что теперь – мы должны отойти, попросту говоря, бежать с подступов к этой чёртовой большевистской столице? Так, что ли, генерал?! – голос Гитлера вовсю набирал гневные обороты.

— А вы, ч то все молчите, словно воды в рот набрали? – Гитлер вновь заметался вдоль огромного стола для совещаний. – Или у нас самый смелый только один из всех генералов?