Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД - [10]

   На основании данного указания и служебных аттест аций командования Западного Особого погранокруга выйти с ходатайством лично к Народному комиссару внутренних дел СССР тов. Л. П. Берии о досрочном присвоении очередных воинских званий (в качестве поощрения) всем младшим командирам на указанной N–ской заставе.

 Начальник Главного

 Политуправления погранвойск НКВД СССР,

 генерал–майор _______________

 «…» марта 1941 г.[3]

Глава 4 - В Москву!..

Получая довольствие на Леду, Большаков был срочно вызван посыльным в штаб отряда.

— Телефонограмма из штаба округа, – объявил ему дежурный, – довольствие получить на двух собак. Вторую собаку разрешается выбрать по своему усмотрению. Любую… Так и оказался Бурьян в их компании в отдельном купе СВ. В нескольких таких вагонах по отдельным купе размещались такие же младшие командиры, как и Никита, со своими четвероногими питомцами. У некоторых было по три и даже по четыре собаки. Вот это путешествие!

   Здорово, конечно, что чья‑то разумная голова в высоких штабах предусмотрела такой вариант, разведя каждого проводника служебных собак по отдельным купе во избежание собачьих свар и стычек. Шутка ли, когда столько собак собрано под одной крышей, будь они хоть трижды вышколенные служебные псы. У каждого свой характер и норов. Но все обошлось. Ехали до Москвы с шиком. На станциях, если позволяло время стоянок, выгуливая собак, они слышали удивлённый обывательский шёпот: «наверное, в Москву… на первомайский парад… Надо же…»

   Конечно же, такое небывалое обилие собак и людей в пограничных фуражках могло насторожить и удивить каждого. Но по инструкции им строго–настрого зап рещалось вступать в какие‑либо разговоры с посторонними. Категорически! И только военные коменданты на больших станциях были оповещены о конечной цели поездки.

   Они и сами, как выяснилось в беседах между собой за двое суток поездки, толком ничего не знали. Строились лишь разные предположения, но не более. Сошлись на самом вероятном – все же их будут готовить к первомайскому параду на Красной площади. Отсюда и такая секретность. Ещё бы! На трибуне Мавзолея будет все правительство. Поэтому и строжайший наказ ещё на местах перед отправкой: «никому, ни о чем, ни при каких обстоятельствах… Усвоили, товарищи лейтенанты? Особо секретное мероприятие. За разглашение – военный трибунал…» Только вот что разглашать, они и сами ничего не знали.

   Ведали бы они, покуривая между делом в тамбуре, что в это самое время со всех погранокругов огромной страны в спешном порядке и в основном на транспортных самолётах перебрасываются такие же сборные команды со служеб ными собаками. Что всем им предстоит собраться вместе в час «Ч» на одной из секретных баз НКВД в ближайшем Подмосковье. И уж точно никто из них не знал и даже не догадывался, что за спешность такая, а тем паче для чего и зачем такое количество проводников и служебных, великолепно вышколенных пограничных псов?

   Тук–тук–тук – стучали на стыках рельсов колеса вагонов. Тук–тук–тук – в унисон им бились десятки молодых сердец. Эх, здорово! Повезло же им – в Москву на парад! Будет потом что ребятам рассказать на родной заставе. Повезёт – и самого Сталина увидят на Мавзолее. Ух ты–ы-ы!

   Вот бы ребят сейчас сюда… Мечты, мечты! Скучает он по ним, а только день прошёл. Как там балагур и весельчак белозубый Гиви и его закадычный дружок, хохол Богдан Костюченко, рассудительный не по годам? А как красиво и задушевно поёт армянские песни всеобщий любимец Вазген Карапетян! Такого покладистого, расторопного и неунывающего парня днём с огнём не найти.

    Эх, ребятки, ребятки…

   Интересно, вспоминает ли о нем его лучший товарищ Ванька Колёсников? Хотя забот и хлопот у него – хоть отбавляй. Были они одногодки, а вот Ванька, несмотря на свою молодость, уже заместитель командира заставы по политической части. Весёлый, улыбчивый, симпатичный. Эдакий крепышок. Песни под гитару поёт – заслушаешься. От таких парней – девушки без ума. Есть и ещё одно существенное обстоятельство, что в делах сердечных ему повезёт больше остальных. Подтверждение тому – ярко–рыжий, с золотым отливом, ёжик Ванькиных волос. За что и был прозван Золотым. Но Иван Иваныч за своё прозвище не обижался и даже немного гордился им. Как же: такая красота ему досталась! Ведь недаром в народе говорят – рыжие счастливчики.

   Только есть тут одна закавыка… Кореш его лучший, впрочем, как и он сам… ещё никем и не целованный. Парни бравые, а вот получается такой расклад. Не до того им было, когда рвались служить на границу, а сейч ас уж и подавно не до девчат. Пусть они на них не обижаются. После все… Успеется, одним словом… Служба на границе – превыше всего.

   Тук–тук–тук – по–прежнему весело стучали колеса, и паровоз гудел призывно – в Москву, в Москву–у-у! А на душе было светло и радостно – петь хотелось. И любимчики его, Леда и Бурьян, рядом с ним. Здорово! И спутники его, практически все его ровесники, сияли от радости. Ещё бы, им, младшим офицерам, командование такой праздник устроило! Понятное дело, заслужили, лучшие из лучших, но где граница и где Москва? Когда ещё в жизни выпадет такое?