Тайное имя — ЙХВХ - [43]

«Хочешь устроить голубятню? Может, займешься разведением почтовых голубей?» — ехидствовал Александр. После Америки он продолжал спать с сестрами, сперва с двумя, потом с одной — когда Сарра отдала свое сердце маккавею-оптовику из Константинополя. Но под конец и сам Алекс пренебрег доброй семейной традицией. Ривка спала одна.

— Страшно спать одной? — спросила Сарра.

— Не страшно одиноко. Чувствуешь себя покинутой.

— Привыкай, — сказала Сарра. — Я здесь недолго пробуду, Мессия в пути («Машиах бедэрех»).

Цвийка узнал ее сразу: ржал, бил копытом — радовался, как братец Иванушка, только обращенный не в козленочка, а в жеребца.

— Ну-ну, мой красавец, — целовала его в морду Сарра. — Соскучился по моему запаху?

Арона Сарра с превеликим нетерпением дожидалась. И без того, чтобы знать истинную причину этого нетерпения, Сарру можно было понять: пара рыжих не виделась уже Бог весть сколько. Как клоуны подразделяются на белых и рыжих, так Аронсоны подразделяются на Аронсонов с темными кудрями на прямой пробор и Аронсонов рыжих, и последних связывает отдельная нить, помимо общей аронсоновской, — отдельный нерв. Но и когда Арон объявился в Зихрон-Якове, побыть вдвоем с ним ей никак не удавалось: то Алекс, которого по целым дням не видишь, вдруг тут как тут и с братом не разлей вода, то Арон уединяется с Авшаломом, как с красной девицей.

— Может, и для меня найдется минута? Ты год меня не видел.

«А, собственно, почему, — подумала Сарра, — надо говорить с Ароном тайно от Александра? Да и от Авшалома?»

Совет держали при закрытых дверях, закрытых ставнях — без Ривки, которую пикировка Алекса с Авшаломом всякий раз понуждала к самозаточенью с томиком Гейне («Ее он страстно любит, а ей полюбился другой»).

— Я хочу, чтоб вы знали, три самых дорогих мне человека, три моих алефа, Арон, Алекс и Авшалом. Владычество турецкого Навуходоносора над Израилем возвращает нас ко временам пророков. Гибель Оттоманской империи это конец вавилонского плена и восстановление Храма. Британский лев перегрызет горло Константинополю. Оставаясь перепуганными зрителями в этой судьбоносной войне, мы упускаем наш великий шанс. Те, кто это понял, уже сражаются под знаменами Владычицы Морей. Еврейские солдаты вступили в бой там, где османы держали в цепях Шаббтая Цви — в Галлиполи. Еврейские солдаты знают: завтра турки сделают с евреями то же, что сегодня делают с армянами. Когда я ехала сюда, на глазах у всего поезда солдаты растерзали семью. (Сарра рассказывает о том, чему явилась свидетельницей.) Я знаю, Арон скажет: Иеремия призывал не искать союзников в Египте, а отдаться на милость вавилонян, которые победят. Нет, Арон…

Арон переглянулся с Авшаломом.

— Ничего Арон не скажет. Как тебе известно, он месяц провел в беэр-шевской гарнизонной тюрьме, — «он» относилось к Авшалому.

Сарра слышала об этом впервые.

— Ты ничего не знаешь? Тогда слушай. И ты, Алекс, тоже. Всего ты тоже не знаешь. Авшалом был задержан в Синае, куда отправился по моему заданию. По моим расчетам, западнее Рафаха есть гнездилища саранчи, откуда потоки морского воздуха за считанные часы переносят окрылившуюся стаю в Южную Сирию (официальное название Палестины). Авшалому предстояло подтвердить или опровергнуть мое предположение. Он отправился туда из Беэр-Шевы, и где-то вблизи Эль-Ариша его остановил смешанный немецко-турецкий патруль. Напрасно он объяснял германскому офицеру, что виной всему верблюд, который кинулся к колодцу, а близость английских позиций совершенно ни при чем. Авшалома взяли под стражу как лазутчика. Мы уже думали его выкрасть… один бахурчик (паренек) из Метулы, я знаком с его дядей. (В 1896 году после двухгодичных сельскохозяйственных курсов в Гриньоне Арон работал агрономом-инструктором в Метуле.) Говорят, для бахурчика этого побег организовать — ничего не стоит.

— Это он сам говорит, — сказал Алекс.

— Не знаю. Слава Богу, до этого не дошло. Для начала я подал жалобу: мой сотрудник отправился на поиски очагов размножения саранчи, имея на это мандат от армейского командования, и был схвачен по приказанию офицера рейхсвера. Так и вижу, как Джемаль-паша потянул себя за бороду: «Рейхсвера?!» Но самое интересное — ты, Алекс, этого не знаешь, я не стал тебя разубеждать в твоих смелых домыслах — немец-то был прав. Авшалом возвращался из Исмаилии. Расскажи сам. Сарра сказала, что у нас не должно быть секретов друг от друга.

Сарра обеими руками сжала Авшалому руку.

— Приезжал мой двоюродный брат, — начал Авшалом. — Мама в ссоре с дядей Меиром с незапамятных времен. Я вначале не понял, кто это. Вижу: юзбаши. «Вот целый день визитирую в Хадере, решил и вас повидать, познакомиться, близкая родня, нехорошо». -Я «Нехорошо, — согласился я. — Добро пожаловать, Эйтан. А я Авшалом. Удачно, что я дома. Я сейчас работаю в Атлите». — «Знаю, — отвечает, — на ферме у Арона Аронсона. Я бы и до Атлита добрался. На войне начинаешь понимать, что родной крови нельзя разобщаться. А то одни проливают ее за царя, другие за кайзера, третьи еще за кого-то, как я. После Кулели (офицерская школа в Стамбуле) меня прикомандировали к штаб-квартире Четвертой армии». Тут входит Циля. Обомлела: мерлушковая шапка с синим верхом запросто валяется на оттоманке. «Ой, капитан! А где ты воюешь?» — «Мы дислоцированы, — отвечает, — в Северной Сирии». — «А ты воюешь с англичанами или с французами?» — «С армянами». При маме и Циле он не решается говорить. Я набил папиросу, предложил ему тоже. «Выйдем в сад?» Только вышли, он сразу к делу. «Мы строим подвесной мост через Ефрат. На строительстве всегда работали армянские бригады, но они исчезли, их заменили немецким инженерным батальоном. Я был в Дайр-эз-Зауре. Туда сгоняют армян со всей Анатолии, — расстегивает мундир и достает пакет. — Здесь описано то, что я видел собственными глазами». Так вот, Сарра, твоя история — капля в море. Это океан крови, ужасов, пыток. Это инферно то, о чем он пишет. В Гедере он слышал, что сын Лёлика Файнберга женится на дочери Аронсона. А Аронсон — креатура Барона, у него есть связи. Он сказал мне, что хочет передать англичанам, французам, сообщить всему миру о том, что творится в Дайр-эз-Зауре.