Тайное имя — ЙХВХ - [42]

Через полтора часа они въезжали в Зихрон-Яков. Как не уезжала. Но чтоб в кровь изрезалась узнаванием, так нет — предчувствие катастрофы было острей. Что-то надо предпринимать! Когда Александр возвратился из Америки, первой ему повстречалась Сарра. Она бы не удивилась, если бы сегодня первым ей повстречался он. Но ниспосылаемые нам знамения ничего общего не имеют с той псевдознаменательностью, на которую мы падки.

— Добро пожаловать, Сарра!

Навстречу шел сапожник Ревиндер, у которого рыжая кошка разродилась котятами из черного панбархата. Арон еще пожал плечами: наука умеет много гитик, а природа и того больше.

Сарру ожидал разговор с отцом, по своим результатам предсказуемый. Чтобы не кричать на всю околицу, пришлось забыть о слуховой трубке. Сарра послюнила карандаш — карандаш был в кожаном колпачке, как сокол. «За гет он хочет назад свои пятьдесят тысяч. Раввинский суд решит в его пользу». Прочитав, Эфраим-Фишель покачал головой:

— Новая вещь сразу после покупки теряет до половины своей стоимости.

Сарра написала: «Не совсем новая. Бывшая в употреблении».

Отец снова покачал головой:

— Он был предупрежден и не возражал. А физическим изъяном Тора это не считает. Если товар бракованный, почему сразу не вернул, а продолжал пользоваться? Ничего ему не полагается.

«Иначе он не согласится на развод. Для него это дело принципа», — пишет Сарра.

— Когда ведешь дела, главный принцип — отказ от принципов.

«Я на всю жизнь останусь госпожой Авраам».

— Недолго ж ты жить собралась. Погоди, он быстрый, завтра захочет снова жениться. Увидишь, он еще нам заплатит. Надо уметь выжидать.

Эфраим-Фишель скорей умрет под пыткой, чем расстанется с пятьюдесятью тысячами. Пожалуйста, если кто-то захочет перекупить Сарру, другой такой же Хаим… Тысяч за семьдесят пять… ну, ладно, за семьдесят. Торгуясь с самим собою, он сбавил цену до шестидесяти. Десять тысяч тоже деньги. Но ни пиастром меньше.

— Ну что? — спросила караулившая за дверью Ривка.

Она выжидающе смотрела на сестру, сцепив пальцы под животом, будто держала перед собой шестимесячный арбуз.

— Можешь спать спокойно. Остаюсь замужней женщиной.

Сарра уже привыкла, что им по хозяйству помогает супружеская пара из Бурджи — и что Алекс гарцует во главе своих гидеонов. Есть кому напомнить шомерам, что рубежи Зихрон-Якова священны. Кстати, у шомеров клятва пострашней, чем у гидеонов.

Арон приехал через два дня, как всегда вместе с Авшаломом. Ввиду Сарриного возвращения с Авшаломом надо было что-то решать. С одной стороны, помолвка не расторгнута, Авшалом и Ривка все еще тили-тили-тесто, хотя свадебный пирог им испечь и не удастся. С другой стороны, Сарра остается замужней женщиной. Это значит, что в «будущих зятьях» Авшалом может засидеться. Ривку это устраивало: жених, муж, чичисбей, пусть даже фиктивный, лучше, чем ничего.

Александра это тоже устраивало — без комментариев.

И Арону так было проще. К семейным узам у турок особое отношение. Когда Авшалом попался в арабском платье на синайской границе — Арон в два счета добился его освобождения. «Ваше высокопревосходительство, Авшалом Файнберг помимо того, что выполнял мое поручение как мой служащий, еще и помолвлен с моей сестрой». — «Так бы сразу и сказали, Гарун-эфенди».

Что до Общества мелкого кредита, то, по мнению его главного пайщика Эфраима-Фишеля, чем меньше всех этих мужей, зятьев и прочих прихлебателей, тем больше нам останется.

— А как тебе с прислугой под одной крышей? — спросила Сарра.

— Без компликаций, — отвечала Ривка. — Это московиц на твое смотрит, как на свое, считает, что по справедливости все должно быть общим. А моим арабам до справедливости дела нет. К тому же их необязательно усаживать с собою за один стол.

Еще со времен праотца Авраама возлежащий во главе стола вкушает вместе с чадами, домочадцами, слугами, рабами. И кто подает к столу, тот, подав, присоединяется к остальным. То-то рабов вооружали в случае нападения.

— Алекс больше не спит с нами, — ни с того ни с сего сказала Ривка.

Вначале они спали вместе, и взрослые, и дети. Ленты, кружева, стоячие воротнички, канотье, а спят, как в ночлежке. Матрасы лежали вплотную, и семья укладывалась на полу с патриархом во главе. И совместный сон, и общая опочивальня закрепляли за детьми их неотъемлемое право по ночам или под утро прибегать к родителям. Вот она, Кровать Родная.

С уходом Малки-Двойры в мир иной Эфраим-Фишель стал уходить на ночь. Опустело место Арона, уплывшего за море учиться на агронома. Барин… извиняемся, Барон безошибочно определял, кого облагодетельствовать. Старшему сыну своего зихрон-яковского клеврета, юноше положительному, не смутьяну, велел назначить стипендию. Рыжий Арон оправдал доверие, стал знаменитостью. Он еще сделается визитной карточкой «Альянса», где его зазнайство вынуждены будут терпеть. Пока же, обремененный знаниями, хоть и без надлежащего аттестата по милости того же «Альянса», он счел для себя невозможным делить спальню с сестрами и братом: «Не хватает жеребца Цви». Так у Арона появилась своя комната, почему-то получившая название «Мадрид», и в ней стояла узкая, как гроб, кровать. Выписал Арон и ванну — по последнему слову техники, с чугунной колонкой (не как в гостинице «Каир» в Дамаске, где водогреем служила бегавшая туда-сюда горничная). Еще одной причудой Арона, если ванну считать причудой, была круглая башня десятиметровой высоты — «дозорная тура». Рефлексия на замки Луары или другие сказочные строения эпохи Кота в сапогах.