Тайное и явное в жизни женщины - [24]

– Ну, успокоила! – рассмеялась я. – Мало ли… Ты у нас бедовая.

– Так, не отвлекайся! – упрямо потребовала Марина. – Давай восстанавливать историческую справедливость. Тем более что сегодня такое событие: главный фигурант Полозовский напомнил нам о себе.

– Это тогда он был главный, а теперь третьестепенный. Всё ветром унесло, быльём поросло. Дело прошлое.

– Так уж и поросло-унесло! – парировала Марина. – Сама же прибежала ко мне в жутком смятении!

– А ты чего от меня добиваешься?

– Как чего? Как Олег попал за решётку? Кого убил, за что? И что у вас перед этим вышло? Ведь было же что-то? – сыпала Марина вопросы один за другим.

– Так, кто-то вкусным обедом накормить обещал, – усмехаясь, напомнила я. – А пока ты меня только изрядно подпоила.

– Не ври, глинтвейн лёгонький. Имей терпение. Наешься, осоловеешь. В сон потянет. Давай, рассказывай налегке. А я салат доделаю.

Глава 10 В луковом царстве или Деревенские страдания

Я успешно заканчивала первый курс. С Полозовским мы вели себя несимметрично. Я осмелилась порвать с ним, а он отказывался воспринимать наш разрыв всерьёз. Я приняла нелёгкое решение умом, но не сердцем: жизнь без Олега представлялась смутно. Он же, упорно не желая соглашаться со мной, подолгу и прекрасно без меня обходился. Его бесконечные отлучки уже не удивляли и не огорчали меня, так сильно, как раньше. Я переносила их легче, но период смутных, невыясненных отношений изнурял меня.

К счастью, у нас была дружная, сплочённая группа, а главное – отличные, надёжные, целеустремлённые парни. На них можно было спокойно полагаться во всём. Наш институт всегда славился отменным мужским контингентом.

Я часто задумывалась, что клин вышибить клином – не самая плохая житейская теория, но с лёгкостью применить её на деле всё же не получалось. Я выдавливала свою юную любовь по капле вместе с кровью и болью, но она раненым зверьком таилась в сердце. Весёлой студенческой компанией мы ходили в кино, танцевали на дискотеках, сбегали с занудных лекций в кафе-мороженое. Я оживлённо общалась, но не кокетничала, не флиртовала. При мыслях об интиме моё тело начинало протестовать: от близости чужих запахов мутило и поташнивало. Любая вероятная интрижка казалась заранее обречённой.

Я испытывала изматывающий раздрай. Тело и разум находились в конфликте. Временами безумно хотелось любви и мужской ласки. Я часто оказывалась на грани увлечения мастурбацией. Если б знали сокурсники, что творилось в моей мятущейся душе! Каждую ночь, на грани сна и бодрствования, мне чудился Олег. Он мнился властелином моего тела, я грезила им и страшилась его. Я отучала себя от него, мечтала найти другого парня, но мой будущий избранник всегда представлялся похожим на Полозовского. Такая суматоха происходила в моей голове.

Летом, после сессии, я не видела Олега до осени. Я догадывалась, что он колесит по стране со своей сборной командой. Скорее всего, они пребывали на южном взморье: концерты на танцплощадках, фарца импортными шмотками, случайные заработки, путевые приключения. Олег обожал событийную непредсказуемость, полную азарта, драйва.

С его матерью, Беатой Мариановной, я не прерывала задушевных, добрых отношений. Эта изумительная женщина оставалась неувядаемо красивой, статной, но с печатью глубокой печали на лице. Своего старшего сына, Олега, они с мужем уже не останавливали и не искали, если даже он пропадал надолго. Олег был неудержим, как вольный ветер. Всё внимание в их семье сосредоточилось на младшем сыне, Косте. Он подрастал, окончил шестой класс. Костенька был добродушный полноватый мальчик, склонный к уединённому чтению, и это утешало родителей.

Родственница Олега, тётя Джек, Евгения Мариановна, работала заведующей библиотекой в нашем институте. Различная техническая литература мне требовалась постоянно, и она выручала меня. У тёти Джек имелся небольшой кабинет, где мы с ней частенько пили кофе или чай со сладостями. Мы оживлённо общались, но не касалась острых тем. У нас было о чём поговорить. Общая институтская среда давала немалую пишу для необременительных бесед. Однажды, в один из таких наших полдников, Евгения Мариановна, смеясь, сказала мне:

– Анюта, недавно меня на кофейной гуще гадать научили! Давай тебе погадаю!

Я допила кофе, протянула ей чашку. Добрейшая тётя Джек повертела её в своих пухлых ручках и поведала:

– Ты будешь очень счастливой, девочка моя! Счастье твоё рядом ходит, ты только присмотрись хорошенько!

Я не видела ничего, кроме немытой чашки и бесформенных кофейных потёков, но оспаривать славное предсказание не стала. Присмотреться вокруг никогда не помешает.

Милые, славные сёстры Полозовские! Они принимали сердечное участие в моей судьбе всеми допустимыми способами. Добрые женщины помнили мой день рождения, мои пристрастия к горькому шоколаду, сочным яблокам, цветам, книгам, живописи. Я часто получала от них небольшие знаки внимания. Они напоминали мне трёх сестёр из пьесы Чехова. Эти три женщины умиляли меня. Они желали мне счастливой женской судьбы, но не стремились выпускать из своего ласкового круга. Я держалась за них до последней возможности, даже когда была замужем и фактически уже принадлежала к другому семейному клану.