Тайники души - [3]

– Их смерть не была случайной?

Было страшно даже думать об этом!

– Конечно нет! Разве ты не знаешь, что на чердаке скопилась целая груда печали? Ты вообще поднималась туда в последнее время? Кстати, и в подвале тоже полным-полно горя!

Я наблюдала, как дети играют в салочки среди бельевых веревок, и хотела сказать тете Батти, что печаль давно перелилась с чердака и переполнила комнаты, ее накопилось столько, что можно было заполнить амбар. Но что-то удерживало меня.

Тетушка сжала мое плечо.

– Если тебе понадобится помощь, ты же позовешь меня, правда? Я живу в коттедже возле пруда. Напомни-ка мне свое имя, детка?

– Элиза Роуз, мэм. Элиза Роуз Уайатт.

Тетя Батти покачала головой.

– Ой-ой, столько горя одному дому не вынести! – Ее сумка стукнула меня по бедру, когда тетушка приобняла меня за талию. – Знаешь, что тебе нужно, лапочка? Собственный ангел-хранитель, оберегающий тебя! Давай договоримся: в следующий раз, когда я увижу Бога, я попрошу его прислать тебе ангела, согласна?

Мне сразу вспомнились слова, которые произносил папочка, укладывая меня спать: «Да пребудут ангелы Господни подле тебя, дитя», и я с трудом протолкнула еще один вставший в горле ком.

– Спасибо, тетя Батти. Думаю, мне не повредит, если вы Его попросите.

Часть І Сады Уайатта

Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам.

Послание к Евреям [13: 2][4]

Зима 1931 года

Глава 1

Февраль 1931 года

Однажды морозной февральской ночью не успела я выйти за порог, как меня до смерти испугал незнакомец. Я не слышала, как по длинной подъездной дороге, ведущей к дому, проехал автомобиль, поэтому, когда неясная тень в темноте превратилась в крупного мужчину, я испугалась так сильно, что выронила ведерко для угля, полное пепла, прямо на ступени крыльца. Я схватилась обеими руками за грудь, силясь унять частое биение сердца, чуть не выскочившего от страха.

– Простите, мэм, я не хотел вас напугать, – произнес незнакомец.

Даже в темноте, не видя лица говорящего, я по тону голоса поняла, что ему действительно жаль. Он стоял с протянутыми руками, будто готовился поймать меня, если я вдруг упаду замертво.

– Все в порядке, я просто не слышала, как вы подъехали, вот и все.

– Я не подъезжал, а пришел пешком. – Он опустил на землю рюкзак, нагнулся и стал собирать рассыпавшийся по крыльцу пепел и прогоревшие угли.

– Осторожнее, угли могут быть еще горячими!

– Да, мэм, так и есть, и это очень приятное тепло!

Его руки были без перчаток, голова не покрыта, а рваной одежды было явно недостаточно, чтобы защититься от такого мороза. Черты лица разглядеть было сложно: его закрывала пышно разросшаяся борода и буйные пряди длинных волос. Но не внешний вид, а сильный запах немытого тела и костра сказали мне яснее ясного: незнакомец был бродягой. Одним из тысяч бродяг, путешествующих этой зимой по стране в поисках работы.

Скорее всего, он пришел со стороны железной дороги, через сады, привлеченный светом, льющимся из окон.

– В вашем доме как медом намазано! – говорил мне старик Эйб Уокер последний раз, когда я заходила в универсам в Дир Спрингсе. – Эти бродяги! Как только они прознают, что у вас доброе христианское сердце, обязательно растрезвонят о хлебосольном доме. Вам нужно научиться их отшивать, Элиза Роуз! Это небезопасно, вы все-таки вдова, а они шастают по вашему имению!

Эйбу Уокеру было невдомек, что я выросла среди акробатов и цирковых чернорабочих, поэтому отлично разбиралась в людях. Я знала, кого приглашать в дом, а кого отправлять восвояси.

– Могу я перемолвиться словом с вашим мужем, мэм? – спросил незнакомец, и я снова вздрогнула.

– С… моим мужем?

– Да, мэм. Я хотел спросить, не найдется ли у него какой-нибудь работы взамен на еду. – У бродяги был приятный тембр голоса и мягкое произношение.

Я подумала о бесконечной работе на ферме – там нужно было мыть ведра для молока, колоть щепки, приносить уголь, кормить скотину, чинить заборы – и сразу же устала.

– Почему бы вам не зайти и не поужинать? – пригласила я. – На улице слишком холодно. А угли просто оставьте на крыльце. – Я повернулась и приглашающе открыла дверь, ведущую в кухню.

Но мужчина не сделал ни шагу.

– Поесть я могу и здесь, но сначала хотел бы поработать.

В темноте было сложно судить, сколько ему лет. Голос незнакомца не мог принадлежать ни старику, ни юноше. Мне почему-то стало жаль этого человека. Несмотря на несколько слоев одежды, он дрожал от холода.

– Мы недавно закончили ужинать. Еда еще теплая, пожалуйста, заходите.

Мужчина медленно последовал за мной в дом и стоял возле двери, пока я наре́зала хлеб, достала чистую миску для супа, наполнила ее и налила чашку кофе.

Затем я обернулась, чтобы пригласить его к столу, и снова вздрогнула – буквально на мгновение он напомнил мне покойного мужа. Незнакомец был высок и широкоплеч и стоял так же, как Сэм, – склонившись в одну сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Затем наваждение прошло и я увидела, насколько они разные: Сэм был светловолосым с голубыми, как небо, глазами, а незнакомец – кареглазый и черноволосый.

– Присаживайтесь, – предложила я, поставив на стол тушеного цыпленка, морковь и хлеб.