Тайники души - [112]

– Приятно наконец с вами познакомиться, Сэм.

Я протянула руку, и у него не осталось выбора, кроме как ее пожать. При этом Сэм покраснел и стал такого же цвета, как нос моего папочки, затем извинился и при первой же подвернувшейся возможности поспешно удалился.

Прорваться сквозь воздвигнутые Сэмом стены было самым сложным испытанием в моей жизни. Мне понадобилось на это больше полугода. У меня было чувство, будто я иду по канату, пытаясь удержать равновесие между очень дружелюбным и недостаточно дружелюбным поведением. Я знала, что всего одна ошибка – и я сорвусь в пропасть.

Но я все время представляла себе красивый дом Уайаттов и думала о нем каждый раз, когда Сэм меня отталкивал. Я продолжала очаровывать его: улыбалась, вела себя дружелюбно, постоянно попадалась ему на глаза в церкви. Все это было похоже на приручение дикого зверя: сначала привыкание, затем завоевание доверия и уверенности, и вот – он ест с моих рук.

Когда в одну из пятниц Сэм пришел в столовую на ужин, я собрала мужество в кулак и сделала следующий шаг:

– Сэм, а почему я никогда не видела вас в кинотеатре? – Я нагнулась над столом, чтобы наши взгляды встретились. – Вы туда не ходите?

Он посмотрел на меня. Затем отвернулся.

– Э-м-м, нет.

– Нужно обязательно пойти! Сейчас идет фильм про Тарзана. Уверена, картины с участием Лиллиан Гиш вам обязательно понравятся. Все мужчины от нее в восторге! Я иду сегодня на сеанс в семь тридцать. Почему бы нам там не встретиться? Тогда вы узнаете, как много теряли все это время.

Сэм так долго молчал, что я решила: он откажется, но он в конце концов поднял голову и сказал:

– Хорошо.

Я удивилась, но была очень довольна. Мы встретились на улице перед кинотеатром. В этот раз каждый сам купил себе билет и попкорн. После сеанса Сэм сказал, что фильм ему очень понравился и он с удовольствием сходит в кино еще раз. Это придало мне мужества сделать следующий шаг.

– Сэм, вы не проводите меня домой? Временами мне страшно идти одной в темноте. Здесь недалеко, я живу на Уиллоу-авеню в доме у мисс Хансен.

Он согласился, и мне даже показалось, что Сэм приосанился при мысли, что он будет меня защищать. Я воспользовалась возможностью завести разговор о Садах Уайатта.

– Чем вы занимаетесь, Сэм?

– Управляю садами вместе с отцом.

– Вам нравится?

– Я никогда об этом не думал, – ответил он, пожав плечами. – Это все, что я знаю. Чем еще мне заниматься, кроме фермерства?

Сначала разговор с Сэмом напоминал пустой колодец, в который опускали ведро в надежде на воду. Но так же медленно, как времена года сменяли друг друга, Сэм становился более разговорчивым. Вскоре, сидя в столовой, он наблюдал за мной, вместо того чтобы уставиться в крышку стола.

Затем я заметила, как в церкви он смотрит на меня, а не в свой сборник гимнов. У Сэма был такой зачарованный взгляд, что я чувствовала его спиной. Его глаза были направлены на меня, как два лучика света.

Во время одного из сеансов в кинотеатре я поцеловала его. Рудольф Валентино целовал свою даму, и я повернулась к Сэму, взяла в ладони его свежевыбритое лицо и коснулась его губ. Судя по всему, Сэму это очень понравилось – впредь он уже не ждал от меня первого шага.

Но не только я заметила интерес Сэма к моей персоне.

Однажды, когда мы с Сэмом стояли и разговаривали, на нас обрушился Фрэнк Уайатт, как туча чумы, о которой говорилось в Библии. В одну минуту мы с Сэмом смеялись, а в другую – Фрэнк закрыл нам солнце.

Когда я впервые встретилась с отцом Сэма, он напугал меня до смерти. Он произвел на меня впечатление холодного, бессердечного человека. После того как я с ним познакомилась ближе, мое мнение о нем не изменилось. Фрэнк сразу же учинил мне допрос с пристрастием: кто я, откуда, что делаю в Дир Спрингсе?

Я знала, что никогда не смогу сказать ему правду.

– Моя семья погибла во время эпидемии испанки, мистер Уайатт.

– Вы говорите, ваша фамилия Жерар. Что это за фамилия такая?

– Думаю, французская. Мой отец родился в Новом Орлеане.

– Новый Орлеан?! И чем же там занимался ваш отец?

Я тут же представила папочку – с гримом на лице, в красном парике, с накладным носом и в гигантских туфлях, и мне на глаза навернулись слезы. Я сказала себе, что пла́чу оттого, что испугалась Фрэнка, а не потому, что скучаю по папочке. Сэм увидел мои слезы и воспринял их за слезы скорби.

– Элизе по-прежнему сложно говорить о своей семье, – сказал он отцу. Затем достал платок из кармана, протянул его мне и отвел подальше от Фрэнка. – Прости моего отца, – прошептал он.

– Не думаю, что я ему понравилась.

– Ему никто не нравится, Элиза. Он так ведет себя со всеми.

Я знала, что Фрэнк был не удовлетворен моими ответами, поэтому начала украшать свою лживую историю, придумав респектабельную профессию для папочки, подробности о его образовании, о месте нашего проживания, чтобы быть готовой к следующему допросу.

Я не хотела расставаться с мечтой о том, чтобы жить в прекрасном поместье.

К тому времени Сэм уже ухаживал за мной.

Позже он признался, что я ему очень понравилась, потому что была такой загадочной и необычной и знала так много о мире за пределами их городка.