Тайная жизнь шедевров: реальные истории картин и их создателей - [4]

А вот ножны на поясе сына, вернувшегося к отцу, пусты. Его борьба окончена. Он сражался и проиграл. Ему осталось только упасть на колени перед родным отцом в попытке получить прощение.

В картине 1635 года блудный сын изображен с пышной шевелюрой, в последней картине его голова обрита наголо. Такая прическа в те времена была только у каторжников. Перед нами максимальная глубина падения, отчаяние, доведенное до предела. Подтверждение тому — стертые грязные ступни сына, которые художник выводит на первый план. Разве не такой была жизнь самого Рембрандта, все имевшего и все потерявшего?

Важна здесь и игра света и тени. В этом старый голландский мастер, несомненно, был непревзойден. Свет на его картинах часто воплощает собой свет истины.

Когда смотришь на его полотна «Снятие с креста», «Давид и Ионафан», «Блудный сын в таверне», «Даная», то создается ощущение, что свет рождается самими телами героев. Это символ — прозрения, приобщения к тайне.

Вот и здесь кажется, что светятся лицо и руки отца. Это сияние обволакивает фигуру блудного сына, стоящего на коленях, его отблески ложатся на старшего ребенка, стоящего справа. А дальше, в верхнем углу полотна, видна фигура, запечатленная в движении, которая как будто пытается подсмотреть, что же происходит. Она тянется к этому непонятному свечению. И нас, зрителей, этот свет притягивает так же, как притягивает фонарь во тьме всех заблудших мотыльков и насекомых.

Ведь движение человека в жизни — хаотичный полет во тьме от одного источника света к другому. И перед нами открывается главная тема — тайна всепрощения.

Снова вспомним эти удивительные поэтические строчки из библейского текста: «Надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся». И перед нами, наверное, самое тонкое и удивительное по своей внутренней экспрессии изображение идеи о бессмертии души. О надежде и воскрешении, которое ждет человека после всех тревог и лишений, которые случились в его жизни. Во всяком случае, возможно, именно в это хотелось верить старому голландскому мастеру.

Желание найти тихую гавань, желание получить прощение и понимание за все ошибки, которые мы совершали в жизни и в которых раскаялись, желание начать все с чистого листа в мире, где не будет лишений и потерь, — разве не это было главной надеждой христианской веры, в парадигме которой жил и творил Рембрандт?

О прощении и понимании, пожалуй, мечтает каждый из нас. Рембрандт боролся всю жизнь, гордо принимая все трудности, аллегорически воплощая их в своих картинах. Но к концу жизни он прошел уже слишком долгий путь. «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души», — написал однажды Владимир Высоцкий. Старый голландский мастер по-своему был поэтом. Но к концу жизни он устал от борьбы: клинка не осталось в ножнах. Осталась лишь надежда, что его поймут и примут хотя бы после смерти.

Но кто мог принять его? Точно не общество, в котором он жил. И во всеобщем банке идей Рембрандт снова выбрал простую историю, которую уже использовал в своем творчестве.

Давайте вновь вернемся к той детали, что руки отца на картине «Возвращение блудного сына» разные. Одна — мужская, другая — женская. Не случайно именно прикосновение к плечам сына становится смысловым центром картины. Это и есть символ всепрощения. Руки отца и матери впервые принимают ребенка в этом мире, благословляют его на жизненном пути. Это любовь родителей, любовь создателя к своему творению. И блудный сын — душа человека, которая приходит к Богу в рубище, с пустыми ножнами и стертыми ступнями.

Здесь и наступает прозрение: мы понимаем, почему не видим и не можем поймать взгляды ни отца, ни сына. Просто они направлены внутрь, у них нет задачи привлечь внимание зрителя. Это чувство становится понятно, только если сам смог по-настоящему простить кого-то или тебя действительно простили. Не стали упрекать, а просто обняли и устроили пир в честь того, что ты наконец вернулся.

И он вернулся. Люди поняли, хоть и понадобилось почти двести лет. Когда художники уже совершенно другой эпохи, пытавшиеся выйти из узких рамок академизма, увидели в Рембрандте того мастера, который всегда шел своим путем, придерживался собственного стиля, а не следовал веяниям моды.

Для меня «Возвращение блудного сына» — это не просто исповедь. Это откровение. Это диалог сквозь эпохи и столетия и запечатленная на холсте надежда.

Когда, смирившись, можно сказать: «Надеюсь, поймут. Я оставил послание». И представляешь эту картину не в помпезном зале Эрмитажа, а в убогой студии мастера на Розенграхт, где свет свечей сливается с внутренним светом полотна, на котором дряхлый старый художник детально выписывает руки отца и стертые, грязные ноги сына.

Глава 2 Жизнь не здесь

«Княжна Тараканова»

Константин Флавицкий

С «Княжной Таракановой» очень сложно остаться наедине. Зал, где она выставлена, маленький, к тому же в нем находится еще одна великая картина, о которой будет подробно рассказано в следующей главе. Интересно получилось, что два художника, создавшие за свою жизнь только по одному бесспорному шедевру, в итоге встретились в одной комнате. Их полотна висят друг напротив друга, и кажется, ведут между собой безмолвный диалог. Мой вам совет: приходите в Третьяковскую галерею, когда нет туристического сезона и школьных экскурсий, в будний день — например, утром во вторник. Поверьте, это незабываемое впечатление. Конечно, ужасно выставленное освещение останется — вся верхняя часть «Княжны Таракановой» засвечена, но не будет толпы и, возможно, удастся «поговорить» с полотном в спокойной обстановке.