Тайная война. Во главе министерства госбезопасности ДНР - [65]

Естественно, внутри таких структур есть свои разделения на специализации. В итоге появляются подразделения и сотрудники, в большей или меньшей степени ориентированные на результат либо, наоборот, на процесс. Такое разделение также позволяет учитывать личные качества оперработника. Ряд спецслужб такой подход вводят в организационный принцип своего структурирования, отделяя добывающий и обрабатывающий сегменты. Как и в любом процессе, здесь нельзя обойтись без крайних форм, часто превращающихся в рутину.

В итоге, например, в полиции появляются работники, не способные к качественной деятельности по добыванию информации и работающие по «палочному» принципу, когда во что бы то ни стало надо дать «палку», то есть внести в статучеты данные о раскрытом преступлении. Это приводит к фальсификациям, подлогам. А в госбезопасности формируются сотрудники, работающие «на сейф и в стол», то есть в основу отчетности берущие принцип количества составленных «справок» и прочих бумаг без учета их эффективности. В таком случае рождается абсолютная безответственность за достоверность твоих документов.

Более серьезные проблемы начинают возникать, когда такие сотрудники, всю свою карьеру в основном пассивно работающие с информацией, получают полномочия распоряжаться человеческими судьбами и принимать соответствующие решения. В МГБ ДНР таковых тоже оказалось некоторое количество. С выпученными глазами эти люди приносили ко мне всяческий информационный мусор и требовали «реакции».

Но спецслужба как раз и должна отличаться от уличной лавочки с бабушками, лузгающими семечки, профессиональным подходом к данным. С этим были проблемы. Приходилось разъяснять известные любому настоящему профессионалу вещи. Я за годы своей достаточно интенсивной оперативной деятельности ни разу не столкнулся с информацией, которая бы на стадиях получения и реализации совпадала. Так устроены люди. Даже если твой источник с тобой абсолютно искренен, то его слова подобны воде, идущей по трубам. В зависимости от чистоты, исправности, изношенности микрочастицы коммуникаций оставляют свой след в жидкости. Еще хорошо, если это вода, а не менее приятные субстанции. И сведения людей отражают их особенности, окрашиваясь в оттенки их личности. При этом часто на их сообщение в органы безопасности накладываются личные интересы, амбиции, корысть и прочее.

В результате информация становится субъективной, и в придании ей объективного характера как раз и состоит задача работника. На это должен был направлен процесс его служебной деятельности. Вместо этого часто, и особенно на войне, возникает соблазн «быстро отреагировать». Как следствие – массовые аресты, поспешные дискриминационные меры, незаконные методы. Это на руку противнику.

Поэтапные кадровые «чистки», которые я начал, были направлены в том числе и на то, чтобы избавиться от подобных проблем, хотя, естественно, такой процесс должен быть постоянным.

Одной из главных сложностей в любой экстремальной ситуации при принятии управленческих решений является объективность и достоверность информации, берущейся в расчет. С этим регулярно возникали сложности.

Как пример, вспоминается очередное штабное совещание в январе 2015-го, на котором ответственные офицеры и командиры долго спорили о возможности взятия Песок⁶⁸ имеющимися силами. Это позволило бы отодвинуть противника от Донецка, а при успешном взятии Марьинки – полностью прекратить обстрелы города украинской артиллерией. При этом шли доклады о характеристиках и степени боеготовности различных подразделений ополчения, готовых ударить по противнику. Доклады были друг другу прямо противоположны.

В итоге Александр Захарченко не выдержал и сказал, что поедет на место и сам разберется. Мы с Олегом Березой отправились с ним.

Выехали к предполагаемому штабу наступления, которым являлся передовой опорный пункт ополчения.

Подъезжаем. В радиусе километра от штаба деревьев практически нет. Из земли торчат какие-то горелые штурпаки. Сюда явно регулярно бьют всем, чем возможно. Холодно. На земле грязный снег, кое-где прикрывающий рытвины от обстрелов. Стучим. Из подвала штаба выползает помятый боец, подслеповато щурится на дневной свет и с недоумением смотрит на нас.

– Кто старший?

– Жора…

– Подразделение?

– «Восток».

Спускаемся в штаб, вызываем старших, заслушиваем обстановку.

– Какими силами располагаете?

– Шсят восемь человек…

– У противника?

– Ну, человек триста-четыреста…

Далее обсуждаем эффективность работы нашей артиллерии и боевой потенциал противника.

М-да… Вот тебе и наступление… Шестьдесят восемь против четырехсот.

Захарченко требует провести его на передовую. Бойцы отвечают, что он уже на передовой. Захарченко настаивает на выходе к передним позициям.

Вызывается молодой подтянутый парень в краповом берете с нашивками «Востока». Представляется Кадетом.

Выходим. Тут наш проводник поясняет, что он больше чем троих не поведет. Местность просматривается, и если людей будет больше, то нужно сразу же быть готовыми к обстрелу и бою, причем в затяжном режиме.

Вся многочисленная «личка» Захарченко, Березы и моя начинает собираться. Мы приказываем всем остаться на месте. Ребята в возбужденном недоумении. Семен и Беркут – адъютант и главный охранник Захара – долго с ним спорят. В итоге мы все же отъезжаем втроем, плюс Кадет, который показывает дорогу.