Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5 - [34]

В Информационном бюллетене КрымЧК № 10 за 15 сентября — 1 октября 1921 г. говорилось: «…Иностранный подъотдел в настоящее время находится в стадии организации. Организационная работа сильно тормозится полным отсутствием каких бы то ни было руководящих указаний, инструкций и т. п. Все же подъотделом предпринята чрезвычайная работа по учету иностранных подданных, живущих в Крыму, собираются сведения об иностранцах, прибывающих в Крым нелегально, о деятельности английской, французской и итальянской контрразведок в Константинополе. Приняты все меры к созданию мощного осведомительно-разведывательного аппарата».

Результат не заставил себя ждать. Уже спустя два месяца в годовом отчете Комиссии за 1921 г. указывалось, что «В последние месяцы истекшего года, начали возвращаться в Совроссию виднейшие врангелевские деятели, в том числе Слащев, Ф. Баткин и др. Эти оригинальные явления были результатом работы КЧК в области шпионажа путем посылки заграницу секретных сотрудников». Хотя по-прежнему констатировалось: «…Частая смена начособотделов, а также отсутствие опытных секретных сил в таких областях, как шпионаж, к-р. и пр. не дали возможности этому отделу (особый отдел КрымЧК. — С.Т.) развить работу, которая должна была занимать одно из видных мест в работе Крымской чрезвычайной комиссии»[252].

Важным моментом являлся тот факт, что в структуре крымских органов государственной безопасности первоначально не произошло разделение на разведку и контрразведку. Эти функции выполняло одно и тоже подразделение — иностранный подъотдел Особого отдела.

Следующие организационные изменения произошли через год. 16 августа 1922 г. приказом № 163 по Крымскому политическому управлению было объявлено новое штатное расписание.

Согласно ему, в структуре Секретно-оперативной части создавалось контрразведывательное отделение из 10 сотрудников во главе с Г.С. Михайловским. Именно ему и его подчиненным была поручена борьба со шпионажем в Крыму.

Одной из задач, стоящих перед Михайловским, стало взятие под контроль и пресечение связей эмигрантов-белогвардейцев, прежде всего осевших в Константинополе, с возможными оппозиционными силами в Крыму и на Украине. Другой, не менее важной задачей, стали мероприятия по разложению антисоветской эмигрантской среды путем использования движения за возвращение на Родину, начавшееся среди бывших военнослужащих врангелевской армии зимой 1920–1921 гг.

Большинство историков сегодня приводят в качестве примера спецоперацию ВЧК по «выводу» на советскую территорию группы высокопоставленных офицеров Русской армии во главе с генерал-лейтенантом А.Я. Слащевым-Крымским.

Это действительно был серьезный удар по моральному настроению эмигрантов. Но рассказывая о Слащеве-Крымском многие упускают одну важную деталь. Его история стала вершиной айсберга тайной войны, развернувшийся по обоим берегам Черного моря.

Восстановленные спецслужбы Белого движения на противоположном берегу тоже извлекли урок из «приключений спасителя Крыма». Уже на первом пароходе, прибывшим из Турции в Одессу с 4000 контингентом репатриантов, чекистами было задержано 40 человек, у которых нашли шифры, явки и взрывчатку. Многие из арестованных сознались, что «работали» на белую контрразведку[253].

30 сентября 1922 г. подчиненный Г.С. Михайловского, уполномоченный КРО СОЧ ГПУ Крыма Старосельский, подписал постановление за № 26, которое утвердил начальник отделения и руководитель крымских чекистов А. И. Ротенберг. В документе говорилось о бывшем военнослужащем Русской армии Стеценко, работавшем на английскую контрразведку и желающем возвратиться на Родину. В нем указывалось, что «…на самом деле, по имеющимся у нас сведениям от нашего закордонного с/с (секретного сотрудника. — С.Т.), Стеценко в Россию желает вернутся с определенной целью, для чего имеет поручения от английской контрразведки и особоуполномоченного монархического Верховного совета. От последнего он имеет мандат, пароли и явки для связи с монархическими организациями на территории РСФСР».

В заключении крымский контрразведчик предлагал «…в Севокрполитотдел дать задание в случае прибытия Стеценко и с/с немедленно их арестовать и, не проводя обыска, препроводить в распоряжение СОЧ КПУ».

22 октября 1922 г. в Севастополе с парохода, пришедшего из Турции, на берег сошел мужчина «…нижее среднего роста, средней полноты, светлый шатен, со светлыми глазами, бритый, не красивый, выражение лица не приветливое. Одет в синий костюм, лакированные полуботинки, мягкая серая шляпа, непромокаемый плащ — желтого цвета и всегда носит палку» с ним был «еврей, кличат Шуркой». Так впоследствии описали сотрудники севастопольского пограничного отделения Крымского политического управления (КПУ), задержанного по указанию крымских контрразведчиков М. Л. Стеценко, потомственного дворянина, уроженца г. Мелитополя, тогда еще Таврической губернии, закончившего духовную семинарию, бывшего капитана царской, деникинской и врангелевских армий.

Чуть позже в собственноручной автобиографии, написанной во внутренней тюрьме КПУ в Симферополе, Михаил Лукич напишет: «До декабря месяца 1917 года служил капитаном в 65-м Московском полку, с 10 декабря 17-го года по 19 января 1918 г. при Крымском штабе в городе Симферополе по ополчению защиты народов Крыма от большевиков, был начальником Керченского района и комендантом города, с июля по декабрь 18 года при гетманской власти — старшим помощником начальника уголовно-розыскного и осведомительного отделения Северной Таврии, с декабря месяца того-же по 26-ое февраля 1919 года — начальником мелитопольской контрразведки прифронтовой полосы при генерале Шиллинге, с 20 марта 19 года — начальник контрразведывательного отделения штаба Керченско-Азовской армии, с декабря месяца 19 года по 30 октября 20 года — при Таврическом управлении государственного розыска, заведующий агентурой управления. С 30 октября 20-го года эвакуировался в Константинополь…».