Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5 - [145]

Через сутки, около полуночи 17 апреля 1961 г., с пяти десантных судов без опознавательных знаков на юго-западное побережье Кубы в заливе Свиней началась высадка антикастровских интервенционистских формирований общей численность около полутора тысяч человек. Несмотря на авиационную поддержку вторжения, к 17 часам 19 апреля армия Кубы пленила около 1 200 «контрас».

Это был крупнейший за все предыдущие 15 лет существования ЦРУ, полный и ошеломляющий провал его «тайной операции». Тем не менее, Дж. Кеннеди был вынужден взять на себя ответственность за вторжение на Кубу и публично заявить об этом.

В июне 1961 г. резидент ГРУ в Вашингтоне информировал центр, что провал апрельского вторжения на Кубу вызвал среди генералов и офицеров Пентагона большое недовольство организаторами этой авантюры, подорвавшей авторитет Соединенных Штатов[556].

9 мая 1961 г. в кабинете министра юстиции США Р. Кеннеди состоялась его встреча с советским дипломатом, атташе по вопросам культуры и редактором издававшегося посольством журнала Агентства печати «Новости» «Soviet Life Today» Г. Н. Большаковым. Особую пикантность этой встрече придавало то обстоятельство, что полковник Г.Н. Большаков был сотрудником резидентуры ГРУ в Вашингтоне (оперативный псевдоним «Марк»).

А оперативное задание руководства ГРУ предписывало Г.Н. Большакову заниматься добыванием «достоверной военно-политической и военно-экономической информации и данных о подготовке США к внезапному нападению на СССР и страны социалистического лагеря». Большакову предлагалось возобновить отношения с рядом ведущих западных журналистов, а также «заводить широкий круг новых знакомств, путем всестороннего изучения которых выбирать перспективных лиц»[557].

Инициатива в продолжавшейся более полутора часов беседе исходила от Р. Кеннеди, который следующим образом разъяснил мотивы этой встречи. Президент обеспокоен тем, что советское правительство недооценивает способности и возможности США, что увеличивает опасности непонимания Москвой политики новой администрации. По мнению Большакова, таким образом президент США хотел показать, что его администрация готова отойти от курса политики Эйзенхауэра, если это стремление найдет понимание в Кремле.

Р. Кеннеди пояснил, что президент по-прежнему желает встречи с председателем Совета министров СССР Н.С. Хрущевым (предварительно согласованный визит в Москву Д. Эйзенхауэра в июне 1960 г. был отменен после срыва 16 мая саммита США, Великобритании, Франции и СССР в Париже), и считает, что эта встреча должна не только носить характер общего обмена мнениями, но и предусматривать достижение соглашения по конкретным проблемам, например, о запрещении ядерных испытаний.

В тоже время, Большаков подчеркнул, что Р. Кеннеди уклонился от обсуждения вопроса о Кубе, заявив, что «это проблема мертвая». Однако Георгий Никитович понимал, что «кубинский вопрос» будет в немалой степени интересовать Хрущева, как это и произошло в действительности.

Чтобы у Большакова не возникло недопонимание смысла состоявшейся беседы, Кеннеди доверительно повторил, что Белый дом ищет нетрадиционные подходы к взаимоотношениям с Кремлем и просил проконсультироваться по этому поводу с «друзьями» в Москве. В завершении беседы американский министр предложил советскому дипломату-журналисту встретиться еще раз в неформальной обстановке после прояснения позиций сторон по затронутым вопросам.

Отметим, что в книге «13 дней. Свидетельство о кубинском кризисе» Р. Кеннеди демонстрирует читателям (а адресовалась она, понятно, в первую очередь американским гражданам), образчик имперского мышления: США «уже были могущественной державой. У нас была возможность, и мы ею пользовались, навязывать наши желания силой, если считали необходимым, когда дело касалось наших интересов…»[558].

В ночь на 10 мая в Москву была отправлена срочная шифртелеграмма, излагавшая содержание беседы с Кеннеди. В конце этой телеграммы собственное мнение выразил резидент ГРУ в Вашингтоне: «Непонятна настойчивость и цель намерений Р. Кеннеди в установлении контактов с нашим посольством. Как известно, посол Меньшиков дважды встречался с Р. Кеннеди в здании посольства уже после избрания Дж. Кеннеди президентом. Посол Меньшиков в настоящее время находится в отпуске уже несколько дней»[559].

В Москве же шифртелеграмма «Марка» пошла своим рутинным путем: начальник управления ГРУ по Западному полушарию генерал-майор В.С. Соколов наложил на ней резолюцию: «Непонятно, почему «Марк» был выбран Р. Кеннеди для такой беседы. Напрашивается вывод, что «Марк» сам напросился. «Марк» действовал в нарушение указаний резидента. Кто ему позволил это делать? Разобраться и доложить».

Постараемся ответить на вопрос: почему? Весьма вероятно, Кеннеди, которому, по должности, было подчинено Федеральное бюро расследований США, знал об имеющихся у него подозрениях о принадлежности Большакова к советским спецслужбам. И, таким образом, его обращение будет прямым образом доставлено непосредственному адресату. Если же Большаков не связан со спецслужбами, то он не применёт возможностью довести полученную информацию до зятя Хрущева А.И. Аджубея. Таким образом, Большаков представлялся братьям Кеннеди идеальной кандидатурой для выполнения подготовленной для него миссии.