Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5 - [107]

После окончания курсов младших лейтенантов я вернулся в Восточный пограничный округ и перешел в 1968 году на службу в Особый отдел КГБ по Бахтинскому пограничному отряду.

В моем оперативном обслуживании было 7 линейных пограничных застав, несколько подразделений гарнизона и мотоманевренная группа.

После событий на острове Даманский Бахтинский пограничный отряд был усилен танковым батальоном, а все заставы были доведены до штатной положенности, а на наиболее уязвимых участках границы подразделениям были приданы на усиление от 1–2 БТР с расчетом.

Накануне усиленной охраны границы по случаю первомайских праздников (1969 года), я с группой офицеров отряда выехал на заставу «Тасты», которая находилась в центре обслуживаемых застав и в случае необходимости можно было оперативно переместиться на любой фланг. В отделе остался руководитель — подполковник В.Н. Нарбеков

В ночь с 1 по 2 мая (0.00–3.00 часов) я вышел на проверку нарядов, так всегда практиковалось с позиции оперативной целесообразности, после чего лег отдыхать в комнате для приезжих. Казалось, что еще глаза не успели отдохнуть от ночных хождений, как заставу по команде «Тревога».

В канцелярии начальника заставы собрались прикомандированные офицеры из отряда, и начальник заставы капитан Ф.И. Марченко сообщил, что у соседа справа — на заставе «Дулаты» китайцы начали перегон скота по нашей территории.

По указанию из отряда 1 расчет БТР нужно было переместить в район заставы «Дулаты», чем я и воспользовался. Стоит немного просветить. Между заставой «Тасты» и «Дулаты» расстояние чуть более 20 км. Но рядом с заставой «Тасты» протекает горная река Тастинка. НА БТР мы благополучно переправились через реку и уже через час в центре участка встретились с начальников заставы майором Загидулиным.

Я оперативно уяснил обстановку, из которой следовало, что с рассветом 2 мая более 20 пастухов начали перегонять отару овец (200–250) по скотопрогонной тропе, а около 60–70 военнослужащих (все в униформе, в кедах, вооруженные) демонстрировали свою «правоту», выкрикивали антисоветские лозунги и утверждали, что это их территория, обещали припомнить Даманский, несколько человек имели фотоаппараты и активно снимали.

Такой агрессивности мы раньше не отмечали. Были случаи, когда китайцы заходили на нашу территорию по несколько человек, но видя наше движение к ним, как правило, численностью по 1–2 человека, они, ругаясь, уходили, выкрикивали лозунги из цитатников и делали неприличные жесты.

В этот раз увидели, что китайцы не собираются быстро прогонять скот, стали накапливаться на спорных участках, а военнослужащие окапываться, разбивать лагерь и усиливаться численно. Позже с помощью средств агентурной, технической и воздушно-космической разведок было уточнено, что китайцы сосредоточили у границы и в непосредственном контакте с нами не менее одной общевойсковой дивизии.

Оперативная обстановка стала развиваться очень динамично; китайцы и мы стали наращивать усиления путем переброски войсковых подразделений Советской армии и Пограничных войск.

Из Бахтинского пограничного отряда прибыла мотоманевренная группа на БТР, из соседнего Учаральского пограничного отряда также прибыла ММГ.

Все начали окапываться, строить укрытия в складках местности размещать палатки, развернули медпункт.

Ряд частей ТуркВО построили глубину обороны, разместив подразделения 18 армии, системы «Град», артиллерийский полк, авиаполк, в готовности нанести удары, по скоплению китайских провокаторов. Командующий ТуркВО генерал армии Н.Г. Лященко был настроен решительно, его поведение, четкие распоряжения и команды нам очень импонировали, вселяли уверенность.

Командование Восточного пограничного округа во главе с генерал-лейтенантом М.К. Меркуловым проявляло осторожность и взвешенность. Жизнь показала, что после любого конфликта нужно продолжать охранять границу и выстраивать отношения с сопредельной стороной. Провокация — это еще не захват чужой территории, не передел рубежей. В силу этого проявляли сдержанность, перестраховку, медлительность в действиях, что выглядело иногда как нерешительность.

Для меня, молодого работника, начались, как говорили классики, «мои университеты».

В силу насыщенности подразделений, создания оперативной группы, штаба управления и т. д. доступ к связи стал ограничен. Мой руководитель требовал докладов, как по оперативной, так и войсковой обстановке. Кроме того, он требовал постоянных докладов о проделанной работе, об обстановке в войсках. Фактически наступил режим работы в особый период. У меня был нулевой опыт работы в таких условиях.

Армейские подразделения прибыли и разместились обособлено и с ними особый отдел, имеющий свои кухню, охрану, связь, где можно работать и отдыхать. Мотоманевренная группа Учаральского отряда прибыла со своим оперработником старшим лейтенантом А.М.Паршиным

На меня свалилась работа во всех подразделениях отряда, которые скопились в районе конфликта, организация взаимодействия с офицерами разведки, контрразведки и командованием. Если учесть, что я, как молодой офицер, безусловно комплексовал при общении с множеством генералов, полковников и вообще старших офицеров, которым в силу выполнения своих обязанностей попадался на глаза и они мне почти все задавали один и тот же вопрос, причем в очень строгой форме: «Кто такой, что здесь делаешь?» После того, как я представлялся, следовали очередные вопросы: как обстановка в подразделениях, нет ли тревожных сигналов? И в более мягкой форме давались рекомендации по активизации работы и оказании помощи командованию.